На следующий день три знатных дихкана увели свои войска от Пайкенда.
После чего Тархун вновь созвал совет. На нем обсуждали, как им действовать дальше, ведь силы согдийцев значительно ослабли, и враги могут прорвать кольцо. Было решено держать арабов в окружении, пока те не сдадутся на милость победителям.
С уходом части согдийцев Кутейба тоже провел совет. Арабы осознавали, что их силы возросли и теперь они могут вступить в бой. Вожди говорили именно об этом, но наместник мыслил иначе:
- Они ослабли и не нападут на нас. Это самое главное. Потому и мы не будем спешить. Может быть, согдийцы сами уйдут? Тогда мы сохраним силы и возьмем Пайкенд.
- У нас продукты на исходе, - напомнил кто-то из вождей.
- Я помню. Поэтому вот что: мы обманем врага. Для этого завтра устроим для своих воинов богатое угощение: пусть согдийцы видят, что еды у нас достаточно и мы никуда не спешим. Тогда они либо вступят в бой, либо уйдут.
- А если они не поверят?
- Сами нападем, по-другому нельзя. Иначе нас ожидают голодная смерть, или сдача на милость врагу. Но знайте, согдийцы не пощадят нас, вождей, из-за погибших в Медине заложников.
Прошло три дня, и, хотя продуктов у них почти не осталось, арабы стали готовиться к бою. Согдийцы так и не напали, более того, еще несколько правителей уводили свои войска. Они не желали терять своих лучших воинов, ведь силы стали равны, и бой обещал быть жестоким, с большими потерями. Сначала ставку царя Тархуна покинул правитель города Дебусия, а за ним глава Иштыхана и далее правитель Несефа.
Об этом ежедневно сообщали наместнику в шатер, и его глаза светились от радости, ведь он был на краю гибели и сумел ловко обмануть согдийцев.
Оказавшись в меньшинстве, Тархун тоже увел свое войско от Пайкенда. Последними ушли бухарские дихканы, потому что за Пайкендом открывалась дорога на Бухару.
По этому случаю наместник выстроил войско с вождями в первых рядах и объявил, сидя в седле, что все неверные ушли по домам доить коров, так как им не по зубам сила духа мусульман. Он также славил Аллаха, что в столь тяжкие дни испытания Всевышний не бросил своих верных слуг. Затем наместник вновь объявил войну Пайкенду. Голодное войско заколыхалось от предвкушения добычи. Их ликование было слышно во всех уголках Пайкенда. Испуганные горожане были обречены.
Отряды арабов направились в отдаленные села за продуктами. В тот же день они устроили себе богатое угощение, которое подняло дух воинства. А на следующее утро стену города вновь стали долбить кетменями.
Маленькое войско пайкендцев было не в состоянии удержать натиск врагов, поэтому старый царь собрал во дворце вельмож, и они решили сдаться во имя спасения жителей.
Ворота Пайкенда отворились, и довольный Кутейба с войском вошел в город. Они прошлись по его пустынным улицам, которые будто вымерли после чумы. Впрочем, другого отношения арабы и не ждали. Даже сам царь города встретил наместника лишь во дворце, словно Кутейба гость, а не победитель. Наместник глянул на дерзкого правителя и пожалел, что не казнил старика. Вместо этого он прогнал его из дворца, и сам поселился в нем. Войска же разместились в караван-сараях, которые здесь были на каждом шагу – как-никак это был купеческий город. Здесь они отдыхали, ели вкусные блюда, сладости и фрукты.
Между тем люди халифа - Абдаллах и Ийас из племени бану-малакан - всю добычу стали собирать во дворце. Ее свозили туда на арбах под охраной особых войск халифа, которые не подчинялись наместнику. Награбленное находилось в мешках, накрытых черной тканью от посторонних глаз.
На дворцовой площади на суфе сидели два распределителя добычи. Именно они делили всю добычу между халифом, наместником и войском. И когда появлялась арба, они указывали, куда и какие ценности складывать. Много золота и серебра поступало из разграбленных храмов. Площадка перед дворцом заполнилась тремя большими кучами. В одной собрали лишь серебряные изделия, в основном, посуду. А в трех шагах от нее выросла гора из золотых кувшинов, чаш и подносов, чуть поодаль лежала груда золотых статуй разных богов. Отдельно стояли деревянные ящики с золотыми и серебряными монетами. Все это сверкало и переливалось на солнце. Казалось, вся дворцовая площадь светилась золотом. Кроме всего, там скопились ковры и огромное количество тюков с тканями, коих в Согде было более ста разновидностей.
Абдаллах и Ийас ходили по площади и записывали количество добытого. В это время из дворца вышел Кутейба с сияющим лицом. Одет он был просто – в длинную белую рубаху и штаны, голова была выбрита.
- Не зря я пошел на столь опасное дело, - сказал он. - Вот они - плоды, все окупилось сполна. А ведь сколько сомневались. Отныне мое войско будет довольно.
Гуляя между сокровищами, он неожиданно остановился возле статуй.
- Кажется, это боги зороастрийцев?
- Да, наш господин, ты верно заметил.
- Нужно переплавить их: в них много золота.
- Но это боги, они могут разгневаться.
- Они не наши боги, чего их бояться, не страшитесь. Сегодня же уничтожьте этих идолов. Взамен мы дадим неверным ислам, а это дороже их золота.
- Будет исполнено.
На следующий день за храмом Анахиты, в длинном строении, арабы нашли доспехи и оружие. Когда об этом доложили наместнику, он тут же с охраной помчался туда. Найденное интересовало его не меньше золота. И не только потому, что согдийское оружие высоко ценилось в Китае и Иране, - многие его воины, набранные из бедняков, нуждались в надежном снаряжении.
К приходу наместника на земле уже выложили рядами кольчуги, круглые щиты, панцири, мечи и палицы. Разглядывая все это, Кутейба не мог нарадоваться. Как военному человеку, ему было хорошо известно: успех любого сражения зависит не только от навыков воина, но и от силы самого оружия.
Вернувшись во дворец, Кутейба велел писарю срочно написать письмо, где просил халифа оставить найденное оружие его людям, так как они слабо вооружены. Далее он разъяснял, что все это нужно для захвата других городов Согда.
Минуло две недели, и Кутейба решил направить войско к Бухаре. Однако часть вождей была против: «Мы уже потеряли много людей…» На это Кутейба сказал, что в Бухаре еще больше золота и добыча возрастет в два-три раза. Наместник добавил:
- Нам нужно спешить, пока согдийцы в разладе между собой.
Кутейба покинул Пайкенд, оставив в городе малое войско во главе со своим сыном.
А в ту же ночь в доме купца и ученого Милада тайно собрались пятеро знатных вельмож. Их чокары с приходом врагов разошлись по домам, а лучшие воины спрятались, кто в сараях, кто в землянках, чтобы арабы не увели их собой. Собраться им было непросто: с наступлением темноты по улицам ходили стражники, и жителям запрещалось выходить на улицы. Задержанных убивали на месте. Таков был указ Кутейбы.
В черных накидках по глухим улочкам они добрались до усадьбы, находящейся на краю города. Для них в стене соорудили узкую калитку, которую открывали после условного стука. Далее верный слуга провел «гостей» в дом, прямо в комнату хозяина, где тревожно горел светильник. В нишах стен были видны книги и всякие приятные безделушки: раковины из Индии, куски хрусталя и лазурита, а на стене висела шкура тигра, убитого в тугаях Зеравшана, а также чучела беркута и фазана на полке.
Милад, облаченный в желтый шелковый халат, встречал каждого, кладя руку на плечо и целуя в лоб, как принято у согдийцев.
Когда пять мужей собрались за дастарханом, седовласый Милад коротко сказал:
- Главные силы арабов ушли. Что будем делать?
- Нужно брать город в свои руки, - сказал преклонного возраста дихкан с чисто выбритым лицом. – Медлить нельзя, пока в сердцах горожан сильна ненависть к врагам. Сейчас все поддержат нас: и стар, и млад.
- Я разделяю твои мысли. Враг сам не уйдет, пока мы не изгоним его. Раньше арабы брали дань и уходили за Вахш, но нынче хотят править нами, а заодно - уничтожить и нашу веру. Эти люди - безбожники, в их душах нет ничего святого, смотрите, они переплавили статуи наших богов. Такого не позволял себе ни один из врагов: ни эфталиты, ни кочевники.
Слова старца поддержали все дихканы, особенно самый молодой из присутствующих:
- Вот увидите, дальше они разрушат наши храмы. Разве можно такое терпеть? Где наше мужество? Или это лишь слова? Покажем им свою доблесть, - произнес он с горящими глазами.
- В твоих словах звучит истина. Враги уничтожат нашу религию, так неужели мы смолчим? Кто мыслит иначе? - спросил старец. - Кто против борьбы с врагом? Скажите.
Никто не подал голоса.
- Итак, все за борьбу, - заключил Милад. – Тогда этой же ночью мы должны завладеть городом, перебив арабов. Согласны?
Все одобрили замысел Милада, которого чтили все горожане.
- Прежде мы должны освободить из темницы наших командиров, - сказал тот же молодой парень.
Однако Милад возразил:
- Нет. Сначала нужно взять город, а затем крепость. Иначе нас разобьют раньше времени.
С ним все согласились.
Для этого Милад велел этой же ночью собрать дихканам верных чокаров в больших дворах и ждать там дальнейших указаний. «С восходом солнца мы начнем захват города. Все отряды выступят разом, чтобы застать врагов врасплох», - передали всем. Молодому дихкану, которого звали Сабит, поручили взять городские ворота. Остальные будут нападать на караван-сараи, где живут арабские воины. А Милад со своими людьми окружит стены дворца, где живет сын Кутейбы с большой охраной. Их задача: удерживать арабов внутри, пока город не будет взят. И уже затем все приступят к захвату крепости.
- Таким образом, родной Пайкенд вернется в наши руки, - заключил глава защитников города. - Однако, торжествовать рано. Самое трудное ждет впереди, когда вернется Кутейба и станет штурмовать город. Сможем ли мы удержаться?
Все молча посмотрели друг на друга, но тут в разговор вступил Милад:
- Братья мои, верные потомки пророка Заратуштры, сил у нас мало, и возможно, мы все погибнем в этой схватке. Однако мы это делаем ради наших детей, за нашу свободу.
Когда стали прощаться, дихканы накинули на головы черные накидки и ушли тем же путем: через калитку в стене.
За ночь все чокары вышли из укрытий и стали собираться во дворах дихкан и иных указанных местах. Ближе к утру, еще в темноте, мобеды и старосты начали ходить по дворам, поднимать народ на борьбу. Мужчины и юноши вооружались ножами, топорами и шли к чокарам на подмогу. При виде возбужденной толпы, арабские стражники скакали прочь - сначала к своим в караван-сараи, где лицом к лицу встречались с чокарами. Тогда они неслись в крепость, но и там были согдийцы. Арабы бросали своих лошадей и прятались в сараях, в сене, среди дров. Теже, кого ловили, сразу убивали.
Бои шли недолго. Напуганные враги бились вяло и почти все были перебиты. А те, кто сдались, желая сохранить жизнь, были там же казнены. Чокары отсекали им головы. Того требовал народ.
- Этим разбойникам нечего делать на нашей земле, они убили наших братьев, так им и надо! - кричал простой люд, глядя на обезглавленные тела.
К полудню два караван-сарая были полны телами врагов. Теперь оставалось захватить цитадель, где укрылся сын наместника с отрядом. Но ворота были слишком крепки, а стены высоки. После неудачного штурма Милад сказала дихканам:
- Не будем терять на них время, они никуда не денутся. Пока не вернулся наместник, нужно готовить город к бою. Пусть женщины ставят котлы с кипятком, мужчины - калят масло, а дети собирают большие камни. Все это мы обрушим на головы этих разбойников.
Когда войско Кутейбы было на полпути до Бухары, их настиг гонец в богатой согдийской одежде. Он назвался братом дихкана Хоразда из самого Пайкенда:
- Я имею очень важную весть и хочу видеть наместника Хорасана. Суть сообщения мой брат изложил в письме, - и протянул бумажный свиток. Изумленный наместник остановился. В голове промелькнуло: «Если в городе что-то случилось, то почему явился согдиец, а не араб?»
Письмо взял Абдурахман и передал брату. Едва он прочел первые строки, как его охватило волнение. В нем сообщалось о захвате Пайкенда восставшими. И о том, что его сын укрылся в крепости и нуждается в помощи. Сам же дихкан-предатель клялся в верности Кутейбе. Лицо наместника сделалось мрачным. Он был обеспокоен судьбой сына и спешно произнес:
- Разворачивай войско, мы возвращаемся в Пайкенд, неверные захватили город и перебили наших людей.
Десси* - Десси, Анахита – богиня любви и плодородья
В тот же день конники Кутейбы добрались до Пайкенда. Когда они глянули на стены города, то увидели на них множество чокаров-лучников.
Кутейба возобновил подкоп городских стен под ливнем из кипятка, раскаленного масла и градом из камней, которые летели на них сверху. Стальные щиты надежно защищали арабов, поэтому все усилия пайкендцев были тщетными. Но они не прекращали борьбу и бросали горящие тряпки, от которых масло вспыхивало жарким пламенем. Однако обожженных воинов сразу сменяли другие.
Кутейба торопил людей, не зная, жив ли еще его сын.
- Мне кажется, они еще живы, - сказал сидящий в шатре рядом с братом Абдурахман. – Если бы твой сын оказался в руках неверных, то они дали бы нам знать. И взамен потребовали бы увести наши войска за Джейхун.
- Будем надеяться, что он еще жив. Но если неверные убьют сына, то я утоплю их город в крови. Абдурахман, найди способ и предай им мои слова. Пусть знают, на что я готов.
- О, брат мой, это не испугает их, коль они осмелились на бунт, - возразил ему Абдурахман.
А между тем, находясь на стене, глава восставших Милад начал понимать: врагов не остановить и они, разрушив стену, ворвутся в город. Поэтому нужно искать иной путь защиты.
Он спустился по лестнице и созвал трех дихкан.
- Наши дела плохи. Чтоб остановить врагов, предлагаю как можно быстрее взять крепость, где укрылся сын Кутейбы. Немедля скачем туда, по дороге расскажу о своем замысле.
Взять крепость, построенную согдийскими мастерами-каменщиками, было не просто. Чокары стали разрушать часть семиметровой стены. Пять кузнецов принялись большими топорами рубить в стене нишу. Их, выстроившись в два ряда, охранял отряд лучников. Едва на стене появлялись арабы, как их осыпали градом стрел.
Отныне исход этого сражения зависел от того, кто быстрее разрушит стену. То ли арабы сломают городской дувал, то ли пайкендцы раньше ворвутся в крепость. Пайкендцы оказались проворнее.
На следующий день, во время утренней трапезы, в шатер Кутейбы забежал один из вождей с криком:
- Наместник, там твой сын, иди скорее.
Кутейба с братьями вы-скочил наружу и застыл на месте. На городской стене среди пайкендцев стоял его сын - в белой рубахе, без доспехов.
- Отец, спаси! - стал кричать со слезами на глазах юноша. - Они лишат меня жизни.
- Я помогу тебе, ничего не бойся, я убью их всех, клянусь Аллахом!
В бессильной ярости Кутейба топал ногами по земле, но в это время его сына увели со стены. А согдийцы в тот же миг отправили наместнику послание на кончике стрелы, которая вонзилась в землю в двадцати шагах от наместника. Кутейба сам поднял ее и развернул бумагу. Послание было написано рукой сына: «Отец, спаси меня, всех наших уже отправили на тот свет. Со мной поступят так же, если ты не уведешь свое войско за Джейхун. Таково их условие, иначе они меня не отпустят. Также они требуют немедленно остановить подкоп. Если до полудня не исполнишь их волю, то меня казнят прямо на твоих глазах. Поверь, они способны на это. Да хранит меня Аллах!»
Дочитав письмо, Кутейба в задумчивости склонил голову. Затем зашел в шатер. За ним последовали его братья. Письмо он отдал Абдурахману, а сам опустился на курпачу.
Оба брата стали читать письмо. Затем младший спросил:
- Брат мой, что будем делать?
- Пока не знаю, - ответил Кутейба, находившийся в этот момент в полной растерянности.
- Как думаешь, они убьют его? – спросил Абдурахман у брата.
- Обычно согдийцы держат слово. А ты что скажешь?
Абдурахман сел рядом и задумался. Затем произнес, тяжело вздохнув:
- Что касается сына, ты сам должен решить. Жаль, что золото осталось там, во дворце. Чем будем расплачиваться с войском? Вожди будут роптать, а ведь впереди нас ждут и другие походы.
- Ты хочешь сказать, чтоб я отказался от условий согдийцев и взял город?
Брат уклонился от прямого ответа:
- Это твой сын и тебе решать.
- Оставьте меня одного.
Братья вышли. Кутейба погрузился в глубокое раздумье. Совсем не просто было принять решение: под угрозой находился родной сын, и хотя дома его ждали еще двое, но они слишком малы. Время для Кутейбы как никогда тянулось медленно. К полудню он вышел из шатра и позвал Абдурахмана:
- Я решил продолжить подкоп. Город надо взять. Только не спрашивай, почему я так делаю. А воинам скажи, что наместник жертвует своим сыном во имя Аллаха. Пусть объявят его шахидом.
- Брат мой, я сочувствую тебе, но помни, ты имеешь еще двоих сыновей, и пусть в старости они станут для тебя утешением.
Мрачный Кутейба вновь скрылся в шатре: ему не хотелось никого видеть.
Прошло немного времени, и одна из подпорок не выдержала и часть стены рухнула, похоронив под собой двадцать воинов. Образовался проем, в котором была видна улица города. Однако с вторжением Кутейба не стал спешить, ждал, когда в ста шагах от первого подкоп закончат второй. К разрушению все было готово, и землекопы подожгли все подпорки. В огромной нише запылал огонь и воины, укрываясь щитами, кинулись к своим.
Между тем пешие войска арабов выстроились, готовые к бою. За ними стояла конница. Когда бревна сгорели, то стена в этом месте рухнула, подняв вокруг клубы пыли. Так открылся второй проход в город, более широкий.
По другую сторону стены защитники уже ждали врагов. Там скопилось много людей. В первых рядах, облаченные в доспехи, стояли чокары, обнажив мечи и пики, а за ними - возбужденные горожане с топорами и вилами. Свои головы они обвязали красными и синими лентами. Все были облачены в белые до колен рубахи, подпоясанные цветными кушти.
Услышав клич своих вождей, арабы бросились в проемы, но путь им преградили чокары, сбивая врагов с ног палицей и рубя мечами. С обеих сторон в первых рядах сражались лучшие воины, но, погибая, их сменяли другие. Так длилось долго, однако арабы стали теснить пайкендцев и углубились в город.
Знатные горожане бились в составе чокаров. Они сражались отчаянно, потому что с малолетства им прививали чувства доблести, любви к родине и священной Авесте. Но к вечеру арабы уже сражались с горожанами. В основном это был мастеровой люд: кузнецы, гончары, стеклодувы, кожевники и лавочники.
В разгар сражения Милад, в красной накидке, стоял на плоской крыше дворца и наблюдал за боем. Рядом находились три дихкана с напряженными лицами. Вскоре стало ясно: город им не удержать.
- Фарна, - обратился Милад к одному из дихкан, - скачи к городским воротам и отвори их настежь. Пусть, кто может, спасается бегством, дабы не гибли понапрасну. А ты, Шамси, скачи в город и скажи защитникам: пусть все прячутся, потому что враги одолели нас и нет смысла противиться этим дивам. Батур, мой верный брат, освободи сына Кутейбы и доставь его к отцу. Пусть он видит наше благородство. Надеюсь, это усмирит его злость и пощадит наших людей. Скажи наместнику: мы просим мира ради жизни людей. А теперь прощайте, мои друзья, не знаю, свидимся ли когда-нибудь. Да хранит вас великий Ормузд, вы еще можете спастись.
И дихканы крепко обнялись, целуя друг друга в глаза.
На крыше остался лишь почтенный Милад.
Сын наместника лежал на курпаче. Эта комната во дворце не имела окон, и пленник оставался в неведении о боях в городе. Он был уверен, что отец не бросит его. Однако прошло достаточно времени, а он до сих пор находился под замком. «Почему отец медлит? - не раз спрашивал себя юноша. - А может, он отказался от сына?» Но тут дверь распахнулась, и вошли люди в доспехах. Пленник вскочил на ноги. Он испуганно уставился на тюркского богатыря Батура и двоих его людей: «Они явились за мной, неужели пришел мой конец?!»
- Следуй за нами, - бросил Батур.
Едва ему перевели приказ, как юноша бросился к ногам богатыря.
- Я знаю, вы хотите казнить меня. Пощадите, я еще слишком юн и не могу отвечать за нехорошие дела отца, - молил он. - Это он убивал ваших людей, но я не такой злодей.
Батур усмехнулся и ответил:
- Не будь трусом, тебя не убьют. Наша ненависть имеет разумные пределы. Мы вернем тебя отцу. Надень халат и чалму.
Когда они спустились, то сели на коней. Два воина держали желто-красные знамена города Пайкенда. Так их примут за переговорщиков и не тронут.
Батуру было известно, где стоит шатер наместника: он видел его с крыши дворца. И потому направился прямиком туда. Сын Кутейбы ехал рядом с ним. В его глазах еще остался страх, он с интересом разглядывал город. В некоторых местах уже стихли бои. Кругом лежало много окровавленных тел. Навстречу им выехал вождь племени ваил с двумя людьми. Увидев сына Кутейбы, тот не поверил своим глазам. От изумления он воскликнул: «Аллах велик, коль оставили его в живых!»
- Заберите его и скажите Кутейбе: пусть пощадит наш народ. Мы просим мира от имени знатных дихкан города.
- Я передам твои слова.
И после Батур ускакал назад.
Вскоре все бои затихли. Пайкенд вновь перешел в руки арабов. Часть защитников бежала через открытые ворота, а другие сделали это глубокой ночью, спустившись со стены на веревках.
Настало утро, и Милад с двумя пожилыми дихканами явился в царскую крепость. Им хотелось спасти защитников города, ибо знали: нынче будет расправа над теми, кто не успел скрыться. У ворот их задержала стража, окружив со всех сторон, знатных пайкендцев провели на площадку возле дворца.
Кутейба с братьями вышел из-за колонны и спустился к ним. Милад вновь запросил мира, а также пощады для защитников города.
- Почему я должен верить вам? - закричал наместник. - Вы уже обманули один раз, стоило мне уйти.
- Наместник, ты должен понять нас: мы хотели вернуть свой город. Скажи, если враги нападут на твой родной город, разве ты не станешь его защищать?
- Твои мудрости мне не нужны. Вы подло убили моих людей. Теперь молите о пощаде?
- Наместник, народ не виноват – это я повел их на борьбу и готов нести любую кару.
- Без сомнения, главного смутьяна я казню первым, но дело не в этом. Ведь сразу на твое место придет другой, и опять – бунт? Я понял одно, чтоб этот край держать в покорности, нужно изничтожить смутьянов как можно больше. Вот этим нынче я и займусь, потому что я пришел сюда навсегда. А Пайкенд - это только начало.
Кутейба крикнул начальнику охраны:
- Казнить прямо здесь!
К дихканам кинулись двое и связали руки за спиной. Затем начальник охраны велел им опуститься на колени. Они молча исполнили этот приказ. Палач, обнажив свой меч, уже стоял за спинами несчастных. В их глазах не было страха.
- Зря вы пришли со мной, - сказал Милад своим друзьям. - Мне надо было отговорить вас.
Рядом стоящий сказал:
- Не говори так, не мучай себя. Мы были всегда вместе и так же уйдем из земной жизни.
- Опустите головы, - сказал им переводчик, но дихканы не стали этого делать, и Милад с достоинством заявил:
- Перед врагом мы не склоним головы. Это позор. Достаточно того, что вы заставили встать нас на колени. Большего не ждите.
И зороастрийцы обратили свои взоры к светилу – к символу веры, источнику душевных сил. Затем запели авестийский гимн. Так благородные мужи Пайкенда встретили свою смерть.
В этот же день арабские воины начали врываться в дома горожан. Как обычно, женщины и дети укрывались в комнатах. Сам хозяин со взрослыми сыновьями шли к врагам без оружия, полагая, что этим разбойникам нужно лишь золото. Мужчины спрашивали: «Чего вам тут надобно?» А в ответ те бросались на них с обнаженными мечами и рубили головы. Арабы убивали всех мужчин, способных носить оружие, – таков был приказ Кутейбы. Их обезглавленные тела лежали во многих дворах, на всех улицах слышались стоны и рыдания престарелых родителей, потому что молодых женщин и детей арабы уводили с собой, чтобы сбыть на рынках рабов.
Когда это началось, Кусам ибн Аббас находился в своей комнате в одном из караван-сараев города. Был он не один, напротив сидели два старых воина, которым имам читал суры из Корана. Большая книга лежала на деревянном резном столике. В это время к нему примчался один из его помощников. Он спрыгнул с коня и вошел в просторную комнату. От волнения его голос дрожал:
- О, почтенный имам, в городе творятся страшные дела, совсем не угодные нашему Аллаху! Наши воины убивают всех, даже невинных, так им велел Кутейба. Он хочет устрашить этот народ. Какие после этого мы мусульмане?!
Имам нахмурил брови и закрыл книгу.
- Ты видел это своими глазами?
- Да, в городе всюду слышны плачь и вопль. Некоторые тела лежат прямо на улице. Солдаты грабят дома богатых. Многих женщин и детей ведут по городу, они все связаны.
- Для мусульман это недопустимо. Такие дела не угодны Аллаху, - воскликнул шейх и быстро встал на ноги. – Они позорят нашу веру. Надо их остановить.
Сняв со стены халат и надев чалму, имам быстро заторопился в город. Гости шейха вышли следом и молча проводили его. Тот поскакал с помощником по главной улице в сторону крепости. Кусам ибн Аббас желал поговорить с Кутейбой и спасти невинных людей.
Вскоре они минули ворота цитадели, и двери за ними закрылись. Когда они поднялись к резным колоннам дворца, их встретил младший брат наместника. Он был учтив, его круглые щеки и жидкая бородка расплылись в улыбке.
- Что случилось, кто расстроил нашего почтенного имама?
- Разве тебе неизвестно, что людей убивают без разбору? Это не по-мусульмански.
- Чего жалеть неверных? Это враги, они убили наших людей. Разве за это не должно быть мщения?
- У меня нет времени для бесед с тобой. Я желаю видеть наместника.
- Нынче он болен и велел никого не впускать к себе.
- И все же я желаю его видеть, - твердо заявил имам и двинулся к большим дверям дворца, но двое стражников преградили ему путь.
Тогда брат наместника стал снова уверять, что Кутейбе нездоровится.
Кусаму ибн Аббасу стало ясно: его не желают видеть, чтобы не слышать речи о добре, справедливости. В раздумьях, с опущенной головой, он спустился по широкой лестнице и ускакал с помощником прочь.
А спустя три дня, армия арабов покинула Пайкенд, оставив в городе часть войск. Они двигались по пыльной дороге среди раскаленной степи. В конце колонны шли пленники – женщины и дети с узелками.