ПЕРЕВОРОТ ГАУМАТЫ И ВОЦАРЕНИЕ ДАРИЯ I

Submitted by star72 on

11 марта 522 г. до н. э., когда Камбиз II находился за пределами страны, престол в результате государственного переворота захватил «маг Г а у м а т а», выдававший себя за брата Камбиза Б а р д и ю, незадолго перед тем убитого по приказу самого царя. В завоёванных персами областях лже-Бардия был сразу и решительно поддержан племенной знатью, а благодаря своим либеральным начинаниям (отмена воинской повинности и отмена налогов на три года )( Геродот. III. 67.) обрёл поддержку и у персидского народа: после того, как Гаумата—лже Бардия, процарствовав семь месяцев, был свергнут и убит заговорщиками во главе с Дарием, «народ его оплакивал», и но всей империи вспыхнули мятежи против Дария, захватившего престол.
В таком виде события воссоздаются по письменным источникам. Самый подробный рассказ о них — у Геродота (кн. III; Бардию Геродот называет Смердисом):

30. Камбиз <...> отослал Смердиса из Египта в Персию из зависти (потому что тот, единственный из персов, мог почти на два пальца натягивать тетиву принесённого ихтиофагами (Ихтиофаги («рыбоеды») — племена, населявшие оба побережья Аравийского залива.)лука эфиопского царя). Так вот, после отъезда Смердиса в Персию Камбиз увидел во сне, что прибыл к нему вестник из Персии с вестью, будто Смердис восседает на царском престоле, а голова его касается неба. Тогда Камбиз в страхе, что брат умертвит его и сам станет царём, послал в Персию Прексаспа, самого преданного ему человека, убить Смердиса. А тот отправился в Сузы и убил Смердиса. Одни говорят — заманив его на охоту, а другие
— будто привёл к Красному морю и там утопил . <...> (Возможно, Бардия/Смердис был убит ещё до похода Камбиза в Египет)
61. Пока Камбиз, сын Кира, находился в Египте и творил там безумные деяния , двое братьев из племени магов подняли мятеж. Одного из них Камбиз оставил в Персии управителем своего дома. Этот-то человек и поднял восстание, хорошо зная, что кончину Смердиса держат в тайне и что в Персии об этом известно лишь немногим, большинство же считает, что Смердис жив. На этом- то маг и построил свой замысел захватить царскую власть. Был у него брат, который, как я уже сказал, вместе с ним поднял мятеж, по внешности очень похожий на Смердиса, убитого по приказанию своего брата Камбиза. А был он не только похож на Смердиса, но даже имя его было Смердис. Этого-то человека, своего брата, маг Патизиф убедил, что всё для него устроит, и «сесть на престол пригласил».( Цитата из «Одиссеи» (И. 330)). А посадив [брата] на престол, Патизиф разослал глашатаев по разным областям [Персидской державы], а также и к войску в Египет [с вестью), что отныне надлежит повиноваться Смердису, сыну Кира, а не Камбизу.
62. Итак, глашатаи повсюду объявляли об этом; между прочими, был отправлен глашатай и в Египет (царя он застал с войском в Экбатанах в Сирии61). (Имеются в виду кощунственные поступки Камбиза в отношении египетских религиозных святынь) Выступив посредине [царского] стана, глашатай объявил повеление мага. А Камбиз, услышав такую весть, подумал, что глашатай говорит правду и Прексасп его предал, не исполнив приказания убить Смердиса. Царь посмотрел на Прексаспа и сказал: «Так-то ты. Прексасп, выполнил моё поручение?» А тот отвечал: «Владыка! Неправда это, что брат твой Смердис восстал против тебя. Никогда уже не выйдет у тебя со Смердисом ссоры — ни большой, ни малой. Ведь я сам лично исполнил твоё повеление и своими руками предал тело его погребению. Если теперь и мёртвые воскресают, тогда можно ожидать, что и мидийский царь Астиаг восстанет против тебя. Если же на свете всё осталось, как прежде, то, конечно, от Смердиса уже больше не угрожает тебе никакой беды. Так вот, я думаю, нужно воротить глашатая и допросить, кто его послал требовать повиновения царю Смердису».
63. Такой совет Прексаспа пришёлся по душе Камбизу. Тотчас же нагнали глашатая и привели назад. А когда он явился, Прексасп сказал ему вот что: «Человек! Ты говоришь, что пришёл вестником от Кирова сына Смердиса. Так вот, скажи нам правду и иди с миром: сам ли Смердис лично дал тебе это поручение или один из его слуг?» А тот отвечал: «Я-то ни разу не видел Смердиса, сына Кира, с тех пор как царь Камбиз отправился в Египет. Но маг, которого Камбиз назначил управителем своего дома, дал мне это поручение и сказал, что Смердис, сын Кира, так велел объявить вам». Так отвечал глашатай и сказал сущую правду. А Камбиз сказал: «Прексасп! Ты честно выполнил моё поручение, ты не виновен. Но кто же в Персии восстал против меня, обманов присвоив себе имя Смердиса?» Прексасп же отвечал: «Мне думается, царь, я знаю это. Маги восстали против тебя: Патизиф, которого ты оставил управителем своего дома, и брат его Смердис».
64. Когда Камбиз услыхал имя Смердиса, ему сразу же стало ясно, что Прексасп прав и что сновидение его сбылось. А видел он во сне, что некто принёс ему весть: Смердис восседает на царском троне и головой касается неба. Тогда царь понял, что напрасно погубил брата, и стал его оплакивать. Оплакав же брата и страшно подавленный всем этим несчастьем, Камбиз вскочил на коня и решил немедленно выступить в поход на Сузы против мага А когда царь вскакивал на коня, отпал наконечник ножен его меча и обнажённый меч рассёк ему бедро. Рана была в том самом месте, куда он прежде сам поразил египетского бога Аписа. Камбиз решил, что рана смертельна и спросил об имени города. Ему сказали, что [город называется] Экбатаны. А Камбизу ещё прежде было предсказано оракулом в египетском городе Буто, что он окончит жизнь в Экбатанах. Намбиз думал, что умрёт в главном городе Мидии [глубоким] старцем. Оракул же, стало быть, имел в виду сирийские Экбатаны. И действительно, когда на вопрос Камбиза ему назвали имя города, безумие внезапно оставило царя: так сильно его потрясли известие о восстании мага и рана. Царь понял предсказание оракула и сказал: «Здесь суждено кончить жизнь Камбизу, сыну Кира».

65—69. [Камбиз умирает ог гангрены. Перед смертью он заклинает Ахеменидов отобрать власть у мидийцев — магов, но персы не верят, что новый царь выдаёт себя за Смердиса ложно. Обман раскрывает знатный перс Отан.]
70. Отан же пригласил к себе Аспафина и Гобрия, знатных персов, самых преданных друзей, и поведал им всё. А те сами уже подозревали, что это так, но теперь, после сообщения Отана, всецело убедились. И они решили, что каждый из них привлечёт к их союзу еще одного перса, которому особенно доверяет <...> Когда их стало шестеро, то прибыл в Сузы из Персии Дарий, сын Гистаспа (ведь отец его был правителем Персии). Так вот, по прибытии Дария шестеро персов решили принять в сообщники и его.
71—75. [Заговорщики совещаются. Тем временем Ирексасп, поднявшись на городскую башню, во всеуслышание разоблачает самозванца, после чего совершает самоубийство, бросившись с башни.]
76. А семь персов между тем решили немедленно напасть на магов. Помолившись богам, они выступили [ко дворцу], ещё ничего не ведая об участи Прексаспа. Свернув с дороги, они стали ещё раз держать совет. Отан и его сторонники настоятельно советовали отложить дело, пока не утихнет народное волнение. Дарий со своими приверженцами были за немедленное выполнение замысла и против всякой отсрочки. Когда они ещё спорили, появилось семь пар ястребов, которые, преследуя две пары коршунов, рвали и терзали их. Увидев это знамение, все семеро приняли совет Дария и направились во дворец, ободрённые явлением вещих птиц.
77. [Заговорщики прорываются во дворец, убив охрану ]
78. А в это время оба мага как раз находились во дворце и совещались о поступке Прексаспа. Гак вот, услышав шум и крики евнухов, они бросились назад и, как только поняли, что происходит, взялись за оружие. Один из них второпях схватил лук, а другой — копьё, и началась рукопашная схватка. Тот, у кого был лук, не мог пустить его в ход, так как заговорщики были уже слишком близко и теснили их. <...>
79. Умертвив магов, заговорщики отрубили у них головы. Раненых же [товарищей] они оставили на месте, так как те были слишком слабы, а также для охраны дворца. Остальные же пятеро, захватив с собой головы магов, с криком и шумом выскочили из дворца. Затем они созвали прочих персов, объяснили им, что произошло, показывая отрубленные головы, и стали убивать всех магов, попадавшихся на пути. Когда же персы узнали о подвиге семерых и об обмане магов, то не захотели отстать [от заговорщиков]: они выхватили свои кинжалы и бросились убивать всех магов, каких только могли найти; и если бы не наступила ночь, то ни одного мага не осталось бы в живых. Этот день все персы считают величайшим праздничным днём и справляют его весьма торжественно. Ни одному магу нельзя в то время показаться на улице, и все они сидят дома . <...>

83—84. [Заговорщики решают, кому быть царём. Отан заявляет, что не претендует на власть; остальные шестеро договариваются:] чей конь первым заржёт при восходе солнца, когда они выедут за городские ворота, тот и будет царём.
85. Был у Дария конюх, сметливый парень, по имени Эбар <...> С наступлением ночи он привёл за ворота одну из кобылиц, которую жеребец Дария более всего любил, крепко привязал её и затем подвёл к ней жеребца. Много раз он обводил его вокруг кобылицы и наконец пустил покрыть её.
86. На рассвете все шестеро мужей по уговору сели на коней. Когда они оказались за воротами и приблизились к тому месту, где прошлую ночь была привязана кобылица, конь Дария бросился вперёд и заржал. На ясном небе в то же время сверкнула молния и загремели громовые раскаты. Это неожиданное знамение посвятило Дария на царство, словно по предварительному условию. Тогда другие соскочили с коней, пали к ногам Дария и поклонились ему, как царю .
(Перевод с древнегреческого Г. А. Стратановского.)

О тех же событиях рассказывается в самой знаменитой из древнеперсидских декларативных надписей — в «Бехистунской» надписи Дария I (столбец 1), датируемой 521—520 гг. до н. э. Это первый западноиранский памятник, где упоминается Ахура Мазда71 (в древнеперсидском написании А у р а м а з д а):
---------------------------------------------------------
71 По относительной хронологии это и вообще самый древний памятник письменности, упоминающий верховного зороастрийского бога: «Гаты», «Семиглавы» и некоторые «младоавестийские» тексты, созданные раньше «Бехистунской» надписи, дошли в позднейших списках.
---------------------------------------------------------

24—26. Говорит Дарий-царь: Аурамазда дал мне это царство. Аурамазда помог мне, чтобы я овладел этим царством. По воле Дурамазды этим царством я владею.
26—35. Говорит Дарий-царь: вот что мною сделано после того, как я стал царём.
Камбиз, сын Кира, из нашего рода, был здесь царём. У Камбиза был брат у по имени Бардия, от одной матери, одного отца с Камбизом. Камбиз убил Бардию. Когда Камбиз убил Бардию, народ не знал, что Бардия убит. Между тем Камбиз отправился в Египет12. Когда Камбиз отправился в Египет, народ возмутился, и было великое зло в стране, и в Персии, и в Мидии, и в других странах.
35—43. Говорит Дарий-царь: потом появился человек, маг по имени Гаумата. Он восстал в Пишияуваде16,(местность на юго-западе Персии) у горы по имени Аракадриш. Это было в 14-й день месяца вияхна [11 марта 522 г. до н.э.], когда он восстал. Народ он так обманывал: «Я — Бардия, сын Кира, брат Камбиза»14 (Существует гипотеза, что престол захватил не самозванец, а настоящий Бардия).Тогда весь народ взбунтовался и перешёл от Камбиза к нему, и Персия, и Мидия, и другие страны. Он захватил царство. Это было в 9-й день месяца гармапада [конец июня 522 г. до и. э.], когда он захватил царство. Вслед за тем Камбиз умер своей смертью .
43—48. Говорит Дарий-царь: царство, которое Гаумата-маг отнял у Камбиза, принадлежало искони нашему роду. И Гаумата-маг отнял у Камбиза и Персию, и другие страны, захватил [их], присвоил себе, стал царём.
48—61. Говорит Дарий-царь: не было человека — ни перса, ни мидянина, ни кого-либо из нашего рода — кто мог бы отнять царство у Гауматы-мага. Народ очень его боялся, что он перебьёт многих, которые прежде знали Бардию, дабы никто не узнал, что он — не Бардия, сын Кира. Никто не осмеливался сказать что-либо против Гауматы-мага, пока я не прибыл. Затем я помолился Аурамазде. Аурсимазда мне помог. Это было в 10-й день месяца багаядиш [конец сентября 522 г. до н. э.], когда я с немногими людьми убил Гаумату-мага и виднейших его приверженцев в крепости, называемой Сикаяуватиш, в мидийской местности Нисайя. (Н и с а й я — здесь: область гор. Раги (илл. 2, южнее Каспийского моря)) Царство у него я отнял. По воле Аурсимазды я стал царём. Аурсимазда дал мне царство.
61—71. Говорит Дарий-царь: царство, которое было отнято у нашего рода, я вернул, восстановил его в прежнем виде. Святилища, которые Гаумата-маг разрушил, я восстановил. Я вернул народу [его] достояние: скот, домашнюю челядь, фамильные владения, которые Гаумата-маг у него отнял11
.
--------------------------------------------------------
Гаумата начал осуществлять религиозную реформу, в ходе которой разрушались храмы местных божеств. По-видимому, некоторые общинные и частные владения также конфисковывались в пользу казны. Не исключено, что эти меры были вызваны восстаниями и проводились лишь в мятежных областях. Подробно см. далее.

-----------------------------------------------------------
Я восстановил страну в прежнем виде, и Персию, и Мидию, и другие страны. То, что было отнято, я вернул обратно. По воле Аурамазды я это совершил. Я добился того, чтобы дом [престол] наш восстановить на прежнее место, чтобы Гаумата-маг не захватил наш престол.
71—72. Говорит Дарий-царь: вот что я сделал после того, как стал царём.
72—77. Говорит Дарий-царь: когда я убил Гаумату-мага, то один человек, по измени Ассина, сын Упадарма, восстал в Элсиме. Он говорил народу: «Я — царь Элсима». Тогда эламиты взбунтовались, перешли к этому Ассинс; он стал царём в Элсиме. И один человек, вавилонянин, по имени Нидинту-Бел, сын Айнара, восстал в Вавилоне. <...>
[А]
[Далее следует подробный рассказ о подавлении мятежей, охвативших империю, и описания девятнадцати сражений, выигранных армией Дария.]

Письменные источники утверждают, что «народ не знал о смерти Бардин». В такое вполне верится, даже если Бардню убили в Персии, ещё до египетского похода Камбиза («Бех.» 1.26—35): тайное избавление от неугодных — будничная работа всех правителей (не очень и сложная, тем более если речь о Древнем мире). В характере Камбиза, каким его изображают греки и римляне, была бы помпезная расправа и глашатаи, громогласящие о ней на площадях? — это аргумент разве что для исторического романиста. Слишком заметная фигура царский брат? — вовсе нет; и хотя земля, по пословице, непременно полнилась бы слухом об убийстве, но в те времена молва расходилась медленно, а судьба Бардии едва ли кого-то особенно интересовала, чтоб увлечённо перешёптываться о ней — шептались лишь при дворе (где и так все знали) да может ещё в трех-четырёх селениях, общей картины это не меняло бы. Ничего неправдоподобного и том, что «народ не знал».
Тем более если Бардию не убивали. Есть и такая гипотеза.
Но кем бы ни был узурпатор персидского престола — царским братом или самозванцем, поддержке, которую он, как принято считать, обрёл у племенной писгократии после захвата власти, не находится ни вразумительных объяснений, ни аже каких-нибудь (известных автору) аналогий из позднейшей истории: ничего общего ни с парфянской чехардой на троне, ни с соперничеством ставленников двух династийных кланов при поздних Сасанидах, ни с воцарениями Лжедмитриев в Москве.
Либеральные начинания нового царя — отмена на три года налогов и армейской повинности (особенно второе) — приветствовала в первую очередь именно знать, высшее племенное сословие воинов. Участие в походах считалось привилегией, крестьянский люд воевать не ходил; но бремя налогов было для низов ещё чувствительней, чем для знати, — а во время военных кампаний поборы росли. Так что милости самозванца, о которых он объявил сразу, как стал царём (Геродот. III. 67; а надо думать, что раньше обещал их уже когда шёл во главе мятежников захватывать дворец, потому его и поддержали), были в интересах всех.
Но поддержка знати должна была враз кончиться. В захваченных областях жрецы и воины порывались уйти из-под персидского господства; теперь, с ослаблением центральной власти, для этого был удобный момент. Интересы имперского царя и отдельных сатрапий79, прежде совпадавшие, отныне расходились в противостояние: или — или. (Применительно ко времени правления ранних Ахеменидов (до Дария I) термин «сатрапия» употребляется условно — см. примеч. 83 на с. 4G.) С другой стороны: не вся же подряд племенная аристократия была враждебна Ахеменидам, большинство всё-таки их поддерживало — как же можно было угодить и тем и другим сразу? И ещё: когда к власти незаконно пришёл Дарий — хоть и не прямой наследник царствующей династии, но всё-таки связанный с ней близким родством, империю залихорадило от мятежей; а Гаумату признали: «весь народ <...> перешёл от Камбиза к нему» [Л] («Вех.» 1.35—43), и за его семимесячное правление не только не зафиксировано каких-то особенных бунтов или сепаратистских поползновений, а даже наоборот: «никто не осмеливался сказать что-либо против Гауматы - мага» [Л), хотя отмена воинской повинности, столь воодушевившая всех, была поистине «царским подарком» для сепаратистов...
У исследователей, полагающих, что на самом деле Дарий сверг Бардию, а история о маге-самозванце лишь официальная версия, убедительных аргументов не меньше, чем у их оппонентов.
Иранистика ещё далека от того, чтоб восстанавливать «бехистунские» события в виде последовательной фабулы Речь может идти лишь о тезисах довольно общего характера, которые, основываясь на сообщениях письменных памятников, в то же время не противоречили бы ни друг другу, ни здравому смыслу. Как одно из возможных, автор предлагает следующее построение:

а) Бардия был выведен из ближайшего окружения Камбиза. Причиной тому были личные амбиции Бардии — вероятно, его стремление к власти. Ахеменидские цари передавали престол сыновьям не по старшинству, а назначали преемника80; и в прошлом между братьями — Камбизом и Бардией — было жестокое соперничество: по словам Ксенофонта, «когда Кир умер, среди его сыновей тотчас начались распри».
--------------------------------------------------------
Геродот. I. 208; сравн. также в одной из персепольских надписей Ксеркса: «<...> У Дария были и другие сыновья, [но] — таково было желание Aурамазды — Дарий, мой отец, после себя меня сделал самым великим» [A].

---------------------------------------------------------
б) В случае смерти Камбиза власть переходила к Бардии совершенно законно.
в) Из естественного соображения, что при отсутствии царя в столице опасность заговора всегда возрастает, Камбиз, дабы обезопасить престол, должен был избавиться от Бардии до египетского похода (сравн. «Вех.» 1.20—35). Если бы он взял Бардию в Египет, удалив ого таким образом из столицы, то уж никак не стал бы отсылать его обратно в Персию (Геродот. III. 30); а если Бардия был убит во время похода, то почти невероятно, чтоб в этом случае Гаумата смог выдать себя за Бардию.
г) Бардия был отослан на юго-запад Персии, в Пишияуваду, скорее всего — под видом назначения на должность. Если его всё-таки убили, то — именно там.
д) Персидская империя, созданная Киром II, была очень непрочной. Она удерживалась только военной силой, и когда контроль из центра ослабевал, сразу начинались волнения. Так, «после смерти Нира <...> тотчас же начали отпадать города и племена» (Ксенофонт). С отъездом Камбиза (525 г. до н. э.) сепаратистские настроения в покорённых областях усилились, и спустя три года дошло до крупных волнений.
е) Камбиз не только в дальних сатрапиях воспринимался как захватчик и деспот, но был нелюбим и персами (сравн.: Геродот. III. 34—37). От налогов и других тягот, связанных с ведением войны, Персия должна была страдать не меньше прочих областей, а от наборов в войско даже больше: армия, укомплектованная враждебными персам «инородцами», была бы ненадёжна. Поэтому волнения случались и в Персии; например, они перекидывались туда при не спокойствии в соседних Мидии и Эламе.
ж) Крупные волнения не могли не превратиться в разгул беззакония, грабежи, погромы, — и человек, положивший этому конец, был бы встречен сочувственно большинством народа.
з) Возможно, Бардия с подчинённым ему гарнизоном сперва выступил в скромной роли усмирителя мятежа, и только впоследствии воспользовался ситуацией для захвата власти. Это едва ли был взвешенный расчёт, скорей — авантюра (как, впрочем, почти все перевороты).
и) Камбиз умер при загадочных обстоятельствах. Версия убийства, пожалуй, наиболее вероятна.
к) Либеральные начинания Бардии — отмена воинской повинности и налогов на три года — были вынужденными: только популистские обещания могли найти отклик в народе и обеспечить новой власти широкую поддержку. Аристократия же не могла приветствовать переворот единодушно: просто-напросто так не бывает. Уже одно то, что на короткий переход от Пишияувады до Пасаргад (где Бардия, соблюдая древний обычай, должен был короноваться) потребовалось около четырёх месяцев, говорит об упорном сопротивлении, которое Бардия встречал («сопротивление» в широком смысле не обязательно вооружённое).
----------------------------------------------------------
Упоминание Геродотом Суз как резиденции Ахеменидов (напр., III. 70) — анахронизм: в Сузах находилась административная столица, а царский дворец — и Пасаргадах.
----------------------------------------------------------
Ещё более красноречивое свидетельство — перенос царской резиденции в Мидию («Бех.» 1.48—61). (Предположение, что Бардия про следовал в Мидию, минуя Пасаргады, маловероятно: в этом случае нельзя удовлетворительно объяснить, каким образом жена Камбиза Хутауса (греч. Атосса), остававшаяся во дворце Ахеменидов, стала женой Гауматы/Бардии, «как и все остальные жёны Камбиза» (Геродот. П1. 68, 88)).
Остаётся признать слова Дария «никто не осмеливался сказать что-либо против Гауматы-мага» [Л] («Бех.» 1.61—71) всего лишь риторической фигурой, тем более что
л) кем бы ни был новый царь — самозванцем или настоящим Бардией, по отношению к племенной знати и местным культам он в точности следовал политике Ахеменидов: преследовались главным образом нелояльные священнослужители и мятежная знать. Вместе с тем, однако, Бардия/Гаумата должен был стремиться — и стремился — к централизации государственной власти, а для этого нужно было лишать родовую аристократию привилегий, подчинять её себе, отбирать земли, что не могло не вызвать ответного сопротивления.
м) Отмена воинской повинности уж никак не способствовала бы выполнению главной задачи — скорее подавить мятежи. Наверно, обещание Бардии/Гауматы отменить армейский набор было выполнено лишь отчасти. Может быть, проводились внешние пропагандистские акции, как то — роспуск некоторых подразделений (заведомо ненадёжных). Однако должна была прекратиться отправка пополнений в египетскую армию (верную Камбизу? или — убившую его, дабы не воевать с Бардией, а мирно разойтись по домам?), что само по себе было для всех большим облегчением. А положение низов особенно облегчало то» что Бардия/Гаумата лишал привилегий знатные сословия. «Оплакивать» его (Геродот. III. 67) были причины, особенно если учесть, что при Дарии режим посуровел, и перемена произошла очень быстро: народу пришлось не постепенно отвыкать от дарованных поблажек, а ощутить резкий переход из одного состояния в другое.
н) Что касается мятежей, которые завспыхивали по всей державе после убийства Бардии, — это не были мятежи его сторонников. На мятежи людей подвигло не столько свержение Бардии, сколько — объективная ситуация. Повторялось то же самое, что было и после смерти Кира II, и после отъезда Камбиза. «Бехистунская» надпись подчёркивает именно сепаратистский характер всех девятнадцати восстаний. Многонациональные империи удерживаются силой, и чуть только крепления ослабевают, конструкция сразу начинает сыпаться. И не только империи-гиганты (как Россия после февраля 1917, СССР, бывший соцлагерь), но даже небольшие искусственные конгломераты этносов и религий (Югославия, Чехословакия, Грузия).
Однако, сколь бы ни были объективны причины «бехистунских» восстаний и сколько бы ни нашлось им аналогов из других эпох, — воссоздавая психологическую атмосферу тех событий, нельзя не принимать во внимание, что Бардия ( = Гаумата, которого считали Бардией) и для тех, кто его поддерживал, и для тех, кто относился к нему враждебно, был законным царём, а Дарий — незаконным, едва ли даже не узурпатором. Законность его прав на власть даже при взгляде из наших дней кажется весьма и весьма сомнительной. Во вступлении к «Бехистунской» надписи (1.1 —12) он причисляет двух своих предков — сатрапов из младшей ветви Ахеменидов — к царям правящей династии, через эту грубую натяжку пытаясь убедить (всех, проезжающих по дороге из Ирана в Междуречье, возле которой, на скале, и высечена надпись), что он законный престолонаследник: «Восемь [человек] из моего рода были до меня царями. Я — девятый. Девять из нас были последовательно царями. По воле Аура- мазды я — царь. Аурамазда дал мне царство» [Л]. Далее («Бех.» 1.12—17) перечисляются подвластные ему страны: Персия, Элам, Мидия... Уже по настойчивости, с какой Дарий доказывает свою правоту, ясно, что большинство считало иначе. Вступительные формулы к своим надписям последующие Ахемениды заимствовали у Дария слово в слово: о подвластных странах, об Аурамазде, — но ни один не посчитал нужным декларировать законность своего царствования и перечислять родословную; и сам Дарий тоже больше никогда не повторял этого.
о) Заговор Дария и его приход к власти был бы воспринят в державе гораздо лояльнее, а среди персов даже сочувственно, если бы Дарий сверг не Бардию, а самозванца, и перед всеми разоблачил кощунственный обман. Так появилась официальная легенда о маге. Но
п) Гаумата — реальная личность.

И у Геродота, и в «Бехистунской» надписи слово «маг» подразумевает этническую принадлежность Гауматы. Однако нет сомнений, что он был маздаяснийским жрецом — служителем культа при дворе Ахеменидов и занимал высокую должность; по Геродоту (III. 61), Камбиз назначил Гаумату управителем дома — это сообщение кажется близким к истине. После переворота Бардии маг стал служить новому царю — отчасти может быть за страх (а что ему оставалось делать?), и наверняка не без расчёта (Бардия прочно воссел на трон — кто ж тогда мог предугадать, что всего на несколько месяцев?), — но, похоже, его решение поддержать Бардию было во многом искренним: они окажись единомышленниками.
«Единомышленниками» — не совсем в нашем понимании. Бардия стремился централизовать власть, и для этого отбирал имущество и Разрушал храмы племенных богов; а Гаумате виделось благо в насаждении зороастрийской веры и превращении её в государственную религию. Для этого необходимо было порушить языческие святилища. Совпадали методы. Объективно — совпадали и цели: централизация власти означала централизацию культа и наоборот; одно было невозможно без другого. Но при этом и маг и Бардия, каким бы объективным политическим расчётом каждый из них ни руководствовался, оба были верующими людьми Древнего мира — оба мыслили мифологическими категориями и не отделяли друг от друга понятий «религия» и «государственная власть», — то есть, по сути, у них были сходные взгляды на религию и на политику.
Гаумата был при Бардии, как сановник при владыке, — но по влиянию на государственные дела они оказались почти соправителями. Инициатива перенести резиденцию в Мидию явно исходила от Гауматы.

Фараон Эхнатон, Пётр I, Ленин — переносили свои столицы на новое место; и такое же решение принимает Бардия-Гаумата: из языческой Персии — в Мидию, землю магов, где по соседству чтущий Ахуру восток. . Ниспровергатели вековых устоев народа были разными людьми, жили в разные времена и рассуждали по-разному, — но решения, которые они принимали и осуществляли, до того иногда похожи, будто в истории век за веком повторяются одни и те же несколько сюжетов (как в фантастике пяток шесток их кочует из романа в роман, а с виду вроде бы всё написано о разном и у каждого фантаста свой почерк).
Хотя — возможно ли без этого однообразия? Есть неповторимые ситуации, есть личности, уникальные по внутреннему складу, есть наконец свобода воли, — но ведь и закономерности тоже есть! особенно в людских поступках: люди не меняются.

В Мидии Гаумата очень кстати пришёлся Дарию на главную роль «бехистунской» легенды. Возможно, что там, на родине магов, имя «первосвященника» было известно довольно широко, и сторонники Дария не сымпровизировали свою оправдательную ложь, а уже загодя знали, что им говорить, как клеймить святотатца, порушившего храмы.
Для исторического романиста самое интересное здесь: понимал ли Дарий, что, захватив власть, он станет продолжателем начинаний Гауматы и Бардии? Или он шёл впотьмах, был послушным орудием той самой закономерности?...

Разделы