…и в поэму облёк
Одну из древних былей.
А. Теннисон «Годива».
«Местные жители утверждают, что город Урумия назывался изначально Зардушт, и что основан он огнепоклонниками» - так пишет арабский путешественник Якут аль-Хамави, посетивший город в 1220 году. Ещё раньше в 816 году Ибн Хордадхбан называет этот «город Зардушт», примерно в тоже время Аль-Баладхури (851 год) отмечает, что Урумия – древний город в Азербайджане. Маги считают, что Заратуштра пришёл в Мидию именно из этих мест (See my Zoroaster, pp. 197-198; also pp. 17, 30, 38, 48, 49, 96, 166). Примерно полдюжины других восточных писателей делают подобные заявления, связав имя Зороастра, прямо или косвенно с Урумией и указывают на его древность.
Несмотря на это Урумия не упоминается в Авесте или в другой пехлевийской литературе. Не соглашусь с Анкютилем дю Перроном, который связывает слово Урумия с мантрой Аирьемо Ишьо (Cf. my Zoroaster, p. 97, n. 1). Но вполне возможно, что своё древнее имя Ur-mi, Uru-miah идёт от «воды», так как второй слог на местном языке «Ma» ассоциируется с «водой». Об этой версии я говорил в предыдущей главе. Вполне возможно, что авестийские слова uruy-аpa, urv-аpa связывают в древних текстах с солью (или тёплой) водой, правда, очень отдалённо, но эти слова похожи. Большинство персов называют город Урми, Урумия или Уримя.
Европейские учёные используют другое написание: Ouroomiah, Oroumiah, Urunriyyeh, и Urumia.
Географическое расположение города вполне удачно, он находится в самом «Рае Ирана», вокруг простираются плодородные земли, климат целебен, хотя летом бывает довольно жарко, а зимой порой стоят леденящие холода. Река, протекающая мимо города на южной его стороне довольно глубоководная, особенно весной во время таяния снегов на Курдских холмах, расположенных на западе. Река исправно снабжает город водой, которой хватает и для орошения полей, исключая разве особенно жаркие летние сезоны.
Правда, в 1879 году в городе был страшный голод, но это было в то время, когда бедствие охватило большую часть Ирана. В последние годы в стране разработана система каналов для орошения, что позволяет избежать засухи и вырастить прекрасные урожаи. Сегодня страна на многие мили вокруг, покрыта летом полями, полными дыни и огурцов, садами яблок, груш, персиков и слив, абрикос, айвы, вишни и шелковицы. Множество виноградников радует урожаем прекрасных сортов. Зеленеют поля пшеницы, ячменя, риса и просо. Выращивается уже много лет и табак, но его качество подходит скорее для обычной трубки, чем для кальяна, в котором местные жители курят табак Шираза.
Первые впечатления от Урумии
Когда я впервые увидел Урумию, в конце марта там ничто не указывало на время посева. Снег только начал таять, опустошая равнину потоками воды и превращая большие площади полей в море грязи. Такими же непроходимыми дорогами нам пришлось медленно пробираться на лошадях. Наш гид для бодрости духа пел бравые песни, я часто кричал ему «Браво», высказывая слова благодарности: «khaili khub», чтобы поддержать и придать сил нашим лошадям. Следы грязных комьев чёрной земли, по которой перед нами прошёл караван, гружённый тяжёлыми колоколами, слабо поблёскивающими в лучах заходящего солнца, привели нас к воротам города Балау, мы вошли в него с северной стороны. Верблюды сбросили свою непосильную ношу, а я, глядя на этих дромедаров, мирно расположившихся в мутных лужах на ночлег, вспомнил, что Заратуштра в переводе означает «погонщик верблюдов» (see my Zoroaster, pp. 147-149).
Город Урумия опоясан стеной укреплений длиной какие-то три или четыре мили, пронзённые семью шлюзами и обнесённая рвом в наиболее уязвимых местах. Эта двойная защита была чем-то вроде напоминания о набеге на Урумию в 1880 году во время Курдского похода, когда город был осаждён, и ему грозило полное уничтожение. Древние курдские воины после большого кровопролития разграбили окрестные деревни, сожгли, разорили и убили население Урумии по всей границе, нанеся непоправимый урон городу (see Wilson, Persian Life, pp. 109-124).
Урумия настоящий персидский город с древней историей. Некоторые улицы довольно широкие, дорога от русла реки выложена большими круглыми камнями, но дренажная система отсутствовала. От реки отходят рукотворные каналы для снабжения города водой, в них женщины стирают бельё, прямо на берегу без удобных мостков.
Считаю одним из признаков цивилизации запрет городскими властями на убой и разделку животных прямо на улице. Общественной скотобойне отвели специальное место у ворот в северо-восточной части города. Однако наблюдаются и муниципальные недоработки, например, снег, сбрасываемый с крыши домов, загромождает улицы и проезд по ним становится невозможным. Умерших хоронят прямо в городе, используя могилу по два, а то и по три раза для экономии пространства, времени и труда. В отношении захоронения в Персии мало уделяют вопросу элементарной гигиене. В некоторых сёлах кладбище размещают на возвышении холма, у подножия которого стоит деревенский колодец, воду которого используют для питья.
Следуя по главной улице Урумии, которая вела прямо через кладбище, наши лошади задевали копытами размытые талой водой могилы, буквально втаптывая их в грязь. Недалеко от следования нашего пути у свежей могилы стояла небольшая траурная процессия, рядом с которой возвышался большой грубый камень без какой-либо надписи. Это были единственные похороны, которые я видел во время моего пребывания в Персии, где жители расселились не плотно, а жизнеспособность у них довольно низкая, как в пораженной чумой Индии.
Ещё через четверть часа езды мы оказались перед дверью американской Пресвитерианской миссии, хозяином которой был преподобный доктор Бенджамин Лабари.
Там меня уже давно ждали и приняли с широким гостеприимством, уют и тепло дома я мог оценить во всю силу моей уставшей души, которая в течение шести дней пробиралась через снег, слякоть, болото и бурю. Я никогда не забуду эту встречу с доктором Лабари-старшим и молодыми мистером и миссис Б. В. Лабари. Почти ровно год спустя, 9 марта 1904 года, мистер Лабари-младший был жестоко убит бандитами и фанатиками на дороге из Дилмана, по которой я проезжал. Его слуга, яркий молодой перс, был расстрелян, с тела сняли даже одежды, мистера Лабари унесли в горный овраг, где его жестоко закололи кинжалами и мечами. Его останки были лишены всего ценного, убийцы сбежали через турецкую границу. Тела этих двух мучеников были впоследствии обнаружены и привезены в Урумию, где они были похоронены в одной могиле. Правительство Соединенных Штатов проследило за расследованием дела этого убийства и получило от Персидского правительства некоторую компенсацию за гнусное преступление и гарантию большей безопасности американских граждан, живущих в Персии.
Примерно через два часа после прибытия мой хозяин организовал для меня экскурсию на пепельные холмы, которые я хотел исследовать, он проводил меня в Дегалах, к самому большому кургану рядом с городом. Подобных холмов в непосредственной близости Урумии было более десятка, а вокруг озера насчитывалось около шестидесяти четырёх. Большое количество было разбросано по равнинам Сулдуз к югу от города, а к северу в районе Салмах их совсем нет. На Гаур-Тапахе, «холме неверующих», недалеко от Дизах-Халиля, на северном берегу озера подобных холмов тоже не наблюдается (see Ker Porter, Travels, 2. 606).
Все они состоят из золы, смешанной с землёй, которую добавляли для увеличения высоты холма. «На самом деле, на равнине почти не было возвышенностей без добавления земли, обычно в очень большой пропорции» (это цитата из: the Nestorians of Persia, Mr. E. C. Shedd, Dr. W. H. Ward, Notes on Oriental An. tiquities, in Am. Journ. Archeology, 2 6. 280). Местные жители называют эти холмы холмами огнепоклонников. Однако нужно быть осторожным с таким утверждением, чтобы не приписать огненной святыне многочисленные пепельные возвышения (тапах) около озера, например, Гум тапах на Майя недалеко от окрестностей Тебриза. Мой гид, узнавший о моём интересе к зороастризму, назвал Гум Тапах Аташ Гахом (храмом огня), но это просто куча песка, и наверняка, не единственное из зороастрийских священных мест.
Холмы Дегалах подступают к стенам Урумии довольно близко, в длину они триста или четыреста ярдов, сто футов или больше в высоту, но их размеры постоянно уменьшаются, так как крестьяне в прошлом столетии открыли щелочное качество золы, полезное для удобрения и для производства селитры. Как следствие, холмы во многих местах перекопаны, образованы многочисленные впадины и ямы в результате этих раскопок, земля разнесена по соседним огородам и возделываемым полям. Структура холмов хорошо просматривается, она состоит из мягкой земли и твёрдого слоя золы на разной глубине, толщиной в несколько футов. Есть небольшие камни в этой массе, в недалёком прошлом из них строили дома, которые стоят в городе до сих пор, об этом мне сообщил коллега, доктор А. Йоханнан, который родился там. У подножия холма несколько лет назад была обнаружена кладка древней стены из обожженного кирпича размером не менее шести дюймов толщиной и от восемнадцати до двадцати четырёх дюймов длиной. Эта находка согласуется с так называемыми "Габарскими кирпичами" зороастрийских времён, которые я нашёл в другом месте Персии (See Mr. Shedd in Dr. Ward's article, p. 286).
В своих раскопках рабочие постоянно находят фрагменты керамики, иногда целые сосуды, терракотовые статуэтки, монеты и другие археологические ценности, которые указывают на древность происхождения и заселения данной местности. Образцы глиняной посуды обычно из красноватой или коричневатой глины. Наиболее распространенным является круглый горшок с небольшими ручками или с носиком. Обычно они снаружи ничем не украшены, хотя редко, но встречаются изображения фигур мужчин и лошадей, нарисованные несколько грубовато, или цветные полосы и другие несложные знаки орнамента. Хорошую коллекцию археологических находок можно увидеть в музее-зале американского миссионерского колледжа в Урумии, а некоторые отдельные экспонаты могут быть найдены в домах сельчан или жителей города.
Некоторые сосуды попадаются в два фута или больше в высоту; я видел такую амфору на глубине более двадцати футов в одной из ям, в которую спустился. Она лежала в вертикальном положении в земле, но была частично сломана, так что мы смогли наскрести немного обломков вокруг неё и ещё обнаружили рядом кусочки костей, зёрна сожжённой кукурузы и пепла в изобилии. Черепки сотнями лежали на дне каждой ямы, но я не мог найти ни одной таблички с какой-либо надписью среди слоев земли и пепла. Честно говоря, об этом и других пепельных холмах вокруг Урумии, можно сказать, что они состоят «полностью из золы». Уроженец Урумии, Джонатан Бадалл, проживающий сейчас в Йонкерсе, сообщил мне, что холм Лаки в тринадцати милях к северу от города Урумии, состоит всецело из пепла. Но, помня о черепках, кувшинах и других мелких находках, хочу отметить, что в этих холмах лежит не только пепел с золой.
Мнение доктора Уорда о том, что посуда сделана из глины, смешанной с золой, кажется правомерным, хотя он и не видел эти находки. Доктор рассказывает, что старая вавилонская культура тоже строила подобные насыпи, которые венчались святилищами, посвященными поклонению Господу (Ward, op. cit. p. 287). Есть все основания полагать, что эти возвышения были увенчаны местами поклонения огню, разжигаемому на вершинах. Даже если мы не договоримся в каждой детали с местными жителями, которые единодушно утверждали, что огромное накопление пепла образовалось при очистке ближайших храмов огня, пепел от которых разбрасывали по холму век за веком. В образовании холмов нет никакого вулканического источника происхождения, даже мои ограниченные геологические познания мне позволили об этом судить.
На следующий день мы выехали в Термани, в шести милях к востоку от Урумии. Там я увидел курган по форме напоминающий конус, у его основания были видны остатки фундамента старого здания. Большой размер камней вызвал много прений среди местного населения, которые задавались вопросом, как такие большие блоки могли бы быть доставлены на вершину холма. На кургане не производилось раскопок, но около пятнадцати или двадцати лет назад, когда старый фундамент был основательно размыт вешними водами, из земли проступила плита с неизвестными надписями. К сожалению, позднее она была разрушена мусульманскими властями в согласии с законом Корана, борющимися с любой памятью о древней вере Персии (See Koran (tr. Sale), chap. 2, pp. 18, 23, etc., and «Мусульманская традиция против картин и изображений» in Mishkat, bk. 12, chap. 1, pt. 1, and. bk. 29, chap. 5).
Античная керамика и старинный цилиндр
На холме повсюду можно было увидеть следы золы, хотя и не так много, как в Дегалахе. Я не производил основательных раскопок, курган в Термани вообще не исследовался, исходя из этого, я мог сделать заключение о нахождении в этом месте в недалёком прошлом храма Огня только на изучении поверхности земли. Повсюду валялись черепки, вызывающие археологический интерес, всё, что было целым и годным к употреблению, крестьяне разобрали по своим хозяйствам. Некоторые остатки черепков можно собрать и получить обычные горшочки, как на представленных фотографиях. Например, у одного кувшина получалась ручка с оригинальным изящным изгибом, другой украшен простой инкрустацией из колец, третий образец – это уже чайник с носиком, крышкой, совсем как современное изделие.
Ещё один из курганов, который мне удалось посетить – это холм Ахмат, недалеко от Термани, в юго-восточной стороне от города. Там я нашёл любопытную находку: довольно больших размеров амфора, о которой мне рассказали, что применялась она для захоронения останков человека, которых здесь можно найти в изобилии (See Mr. E. C. Shedd, Ward, Am. Journ. Archaeology, 6. 287). Местные жители также сообщили мне, что при раскопках они иногда натыкаются на аккуратно сделанные могилы с этими амфорами и каменной плитой, накрывавшей место захоронения.
Следующий день, проведенный среди пепельных холмов, был посвящен кургану Геог Тапах, или Гог Тепе, который лежит немного юго-восточнее Урумии. Это был уже четвёртый курган, что я посетил, он был одним из самых больших. Сегодня эту древнюю вершину аш-Хилл венчает христианская церковь, возведённая несторианами. Священник господин Морехатч христианин из Асиирии, рождённый под Урумией, рассказал мне, что, когда рабочие реставрировали фундамент церкви, они прошли через подземный ход, построенный из камня, стены которого состояли из резных полых цилиндров высотой три или четыре дюйма. Это каменное строение было сделано для того, чтобы фундамент здания был более безопасный и прочный, изображение этого цилиндра я сфотографировал и отправил в Америку.
По возвращении домой обнаружил, что этот цилиндрический барельеф сохранился в музее Метрополитен в Нью-Йорке. Мою находку тщательно описал доктор Уильям Хейс Уорд в примечаниях и дополнениях к работе мистера Шедда, подробно рассказывающим о месте расположения необычного археологического объекта (See Dr. Ward's article, Notes on Oriental Antiquities, in American Journal of Archaeology, 6. 286-301). Я исследовал цилиндр несколько раз, и благодаря любезности музейных властей могу теперь воспроизвести его с мастерством древних строителей, правда, в одну треть настоящего размера.
По форме музейный экспонат напоминает салфетку, свёрнутую в кольцо, сделаного из прозрачного алебастра размером 94 миллиметра в высоту, 59 миллиметров в диаметре, стены около 6 миллиметров в толщину. Поверхность алебастра покрыта непрозрачным материалом, на котором выполнена ажурная резьба. Дизайн рисунка, по мнению доктора Уорда, архаично-вавилонский, фигуры изображают Бога солнца, Шамаша, восходящего на небосводе в сопровождении других божественных персонажей. Бог (второй рисунок справа в репродукции) носит булаву на правом плече и держит оружие в левой руке, левой ногой он попирает небольшой холм. Это возвышение условно обозначено несколькими прямоугольными блоками, которые есть у каждой фигуры барельефа, в целом они образуют орнаментальное основание для цилиндра.
Два человека с бородой, длинными распущенными волосами и низкими двурогими шапками открывают ворота, через которые входит Шамаш. За левыми воротами стоит страж полубог, Эбани, наполовину человек, наполовину бык, смотрит прямо на вас, в руках держит знамёна. За ним стоят три фигуры, а навстречу им идёт Бог Солнца. Три фигуры – первая мужчина, вторая - женщина в волнистой мантии, которую Доктор Уорд считает женой Шамаша, третья – бородатая фигура в длинной мантии. В одеждах фигур просматриваются мидийские мотивы халата с бахромой и на лицо сходство костюма с лучниками Сузы, такая же бахрома есть на изображениях царской одежды Куруша Великого.
Доктор Уорд считает, что возраст этого цилиндрического барельефа около 2000 лет, а может быть и старше. По его мнению, это «фигура вавилонского происхождения, мастерство создания которого принадлежит очень раннему периоду, к далёкой земле Минни». В подполе церкви, где был обнаружен цилиндр, мы раскопали песчаное покрытие и нашли чьи-то останки, но кости были настолько разложившимися, что установить, кому они принадлежали было практически невозможно (See Shedd, quoted by Ward, op. cit. p. 287). Господин Морехатч рассказывал, что найти в кургане Тапах кувшины, содержащие кости, можно в большом количестве, он сам наблюдал за такими находками. Эти погребальные урны говорили о том, что подобные захоронения в этой местности вполне обычны.
Малик Шимон, хозяин дома в котором я остановился, сам лично откопал два черепа с латунными гвоздями, вбитыми в уши. Если предположить, что это была совершена казнь людей, то тогда становятся ясными рассказы в Видевдате о жестокостях мира в аду, где тленное тело прибивают железными гвоздями (Vd. 4. 61, fsebis . . . ava-pasat; see Darmesteter, See. 4 2. 48; Le ZA. 2. 63, n. 43; and Bartholomae, Air. Wb. p. 879). Совершенно очевидно, что Гог Тепе был не только древним поселением, но и частью Кургана, служившего также кладбищем. В одном месте, где в холме была вырублена глубокая яма, я увидел несколько останков, могил, кем-то варварски растревоженных и брошенных на произвол. Не прекрытые кости вызывали щемящее чувство тоски, сожаления, захотелось вдруг попросить прощение за кого-то перед неизвестными ушедшими душами.
Вскрытие древних могил на склоне холма
Мы же аккуратно приступили к раскопкам древних захоронений у основания кургана, где до нас тоже кто-то успел поработать. Малик Шимон привёл человека, который помог раскопать нам могилу и уже через несколько минут перед нами стоял гроб, свободный от земли. Это был грубый саркофаг из камня, часть верхней плиты и часть боковой плиты были неповрежденными, обе беловатого цвета. Мы открыли верхнюю плиту, внутри оказалось пустое пространство, если не считать нескольких костей, в углу саркофага лежал сосуд, весь растрескавшийся на кусочки, мы предпочли его не трогать, тем более что он был пуст. Казалось, что все кости превратились в пыль, что говорило о древности захоронения, мы прикасались к вековому погребению, вступая во владения далёкого прошлого.
Господин Шимон рассказал, что в одном саркофаге можно встретить останки нескольких тел, каменные сосуды в основном потревожены и разграблены, причём видно, что вскрыто варварски, не профессионально, работали, отнюдь, не археологи. Очевидно, искали что-то ценное, всё это вызывало чувство беспомощности, сожаления о том, что такое изуверство существует в мире живых. Что касается возраста и истинной природы этих хранилищ, то в настоящее время я полностью не определился. Если их можно отнести ко времени до исламского или до несторианского периода, как кажется, и на первый взгляд наиболее вероятно, то это время властвования зороастризма или даже эпоха чуть раннего творения. Если отнести данные погребения к зороастрийскому периоду, то наличие сосудов можно объяснить тем, что туда складывали кости после того, как они были обглоданы стервятниками в соответствии с догмами зороастрийской религии (see Vd. 6. 44-51, and consult Modi, Astodan, a Persian Coffin, Bombay, 1889 (brochure).
Закончив исследования, приведя могилу в порядок, мы пошли любоваться другими достопримечательностями. Поднявшись на вершину холма, откуда открывается чудесный вид, мы стали осматривать открывшуюся панораму. Прямо перед нами возвышался ещё один пепельник, очевидно это известный Чачили Хилл, который я заметил, прогуливаясь недалеко от Урумии. У подножия этого холма расположилась деревня Саралан. Здесь мы обнаружили руины какого-то старинного строения, недалеко от него заброшенный тандыр (tandur, tanur, Av. tanura) с фрагментами огромной амфоры, возможно предназначенной для вина (lina). Недалеко оттуда, в южном направлении лежит деревня Дизач Такиаш или Диза-Такиаш, она тоже построена на одном из пепельных холмов. Мой несторианский друг Rev. Yaroo M. Neesan, в доме которого мы провели ночь, рассказал, что нашёл возле этой деревни небольшую статуэтку очень похожую на древнего ассирийца в нарядном облачении. Мы тоже решили поискать удачи в раскопках холма и обнаружили очень интересные керамические образцы. Это была старинная работа, и как сказал Rev. Yaroo M. Neesan, подобные горшки раньше использовали для парного молока.
Большая тема пепельных холмов, расположенных вокруг озера Урумия, рассматривалась много лет назад, полагаю, в очерке мистера Эббота, но я не смог найти эту брошюру или даже узнать её точное название. Доктора Леманн и Бельк уделили некоторое внимание этому же вопросу в своих недавних научных поездках по Армении и северо-западной Персии. Небольшую информацию о своих находках керамики опубликовал Вирхов (Fundstucke aus Grabhugeln bei Urmia, Persien, in Zt. f. Ethnol. (Verh. d. Berliner Anthrop. Gesellsch, 30 (1898), стр. 622-527; 32 (1900), стр. 609 – 612). Моих собственных заметок, хотя и довольно поверхностных, будет достаточно, чтобы вновь привлечь внимание учёных, специализирующихся в области зороастризма, к этой области для археологических исследований в северо-западной Персии.
На обратном пути, следуя в город, мы снова и снова осматривали местность, которая дышала эпохой Заратуштры, хотелось проникнуться воздухом того времени, соприкоснуться с ним… И тут на пути из-за холма словно выросла мельница, такая старая, даже примитивная, и структура её построения и стиль говорили, что она стоит тут давным давно, конечно, не со времён самого пророка, но к началу прошлого века её можно отнести смело.
Персидский Новый год и новые знакомства
Это было в Геог Тапах, в доме Малика Шимона, чьё гостеприимство безгранично, именно в этом доме я узнал, что такое настоящий персидский обед. Мы сидели на ковре, утопая во множестве мягких подушек, и пробовали необъятное количество национальных блюд. Я продегустировал клабер, необычную смесь молока и сыра и сразу вспомнил, что Заратуштра ел подобное блюдо в пустыне в течение нескольких лет (See my Zoroaster, p. 34, n. 2).
Мне посчастливилось оказаться в Урумии в дни подготовки празднования Новруза – персидского Нового года, я был несказанно рад открывшейся возможности лучше познакомиться с народными хлопотами и обычаями общественной жизни. Новруз переводится как Новый день – это самый древний из всех сохранившихся обычаев древности, это день, когда все объединяются для приветствия Нового витка жизни, нового рассвета, дарующему энергию на весь предстоящий год. Ведь этот праздник отмечается не в зимний тёмный полночный январский вечер, как на западе, а весной, с рождением природы после долгого сна, с рассветом, с вхождением солнца в зодиакальный знак огненного Овна, в день весеннего равноденствия.
Эта персидская система исчисления насчитывает тысячи лет и говорит о том, что в подобный день много веков назад Новруз праздновал и великий Джамшид, живший до всемирного потопа. Именно ему предписывается основание этого солнечного календарного года от времени рождения света, ведь именно в это мгновение начинает по минуте, по секунде увеличиваться солнечный день, тьма отступает – это символическая победа Света над Тьмой и есть самый весёлый день всего солнечного года. И хотя сегодняшние мусульмане, стремившиеся истребить память о зороастрийских традициях персов, ввели новый лунный календарь, сбивая ритмы целого народа, они не смогли уничтожить бесследно Новруз. Это торжество длится не менее двух недель, все ходят друг к другу в гости, веселятся, поют, танцуют, но и бережно чтут древний дух тысячелетних традиций со времён Гарун Аль-Рашида.
Упоминание о Новрузе можно найти в истории о Заколдованной лошади в Арабских ночах: «это древний и торжественный праздник во всей Персии, который продолжается со времён идолопоклонничества, причём наблюдается не только в больших городах, но и отмечается с необычайной радостью в каждом маленьком городке и деревушке» (Arabian Nights, p. 462, Philadelphia, 1835; and Albiruni, Chronology of Ancient Nations, tr Sachau, pp. 199-204, London, 1879).
Все достают из запасников свои праздничные одежды, обмениваются подарками, поздравлениями, добрыми пожеланиями, веселятся – это обычный ритуал проведения Новруза. Ни мода, ни современность, ни движение эпох не позволили изменить освящённый временем обычай празднования славного дня Джамшида. Интересна ещё одна традиция этого праздника – это одаривание друзей и соседей вазочками полными конфет или восточными сладостями, каждый передаёт подобное угощение друг другу, как будто говоря: «ты вкушаешь сладости, прежде, чем говорить, и сладость, растворяющаяся по всему твоему телу, да убережёт тебя от всех напастей и неудач во всё время наступающего года».
Страсть к сладостям и кондитерским изделиям, которая присуща персидскому народу, имеет давнее происхождение и даже королевское благословение, оно напрямую связано с первым днём Нового года и началом солнечного календаря. Король Джамшид был счастливым открывателем сахарного тростника, он первый в Персии понял, что из его сока можно сделать приятный, вкусный, сладкий напиток.
В новогодние празднества я побывал в приятной компании доктора Дж. П. Кокрана, миссионера и врача в Урумии. Он пригласил меня в гости к Маджиди Султану, которого в первый день Новруза Шах назначил вице-губернатором города и наградил превосходным мечом из дамасской стали. Султан принял нас с присущим восточным гостеприимством, в его обществе чувствовалось свободно и легко. Все гости тихо общались на турецком языке, знанием которого я к великому сожалению не обладал. Но султан был милостив и завёл со мной приятную беседу на французском. Личность Маджиди глубоко многогранна, это в первую очередь сильный, храбрый и строгий военный, затем чуткий к дворцовым переменам придворный и ещё широкого кругозора учёный, который обладает большой любовью к литературе и творчеству своего народа. Его воинские качества вызывают у приближённых заслуженное уважение, его способность принимать верное решение, умение быстро и чётко действовать в любой ситуации во многом способствовали назначению на пост, который он по праву занимает сегодня.
Город Урумия находится очень близко к турецкой границе и к территории курдов, именно здесь находится наиболее криминогенная зона Персии. Славу разгула бандитов и мародёров в этом городе подтверждает курдский бунт в 1880 году, но и сегодня здесь курды ведут себя неспокойно, представляя постоянную угрозу мирному населению. Маджиди принял нестандартное решение, нанять солдат-курдов поддерживать порядок и мир в этом краю. Тем не менее, позже до меня дошли вести о том, что султан подверг себя смертельной опасности, встретившись с представителями этого мятежного народа. Маджиди присутствовал на переговорах лично, предлагая курдам необычное для них хорошо оплачиваемое занятие. Прения разгорелись не на шутку, глава курдов стал угрожать расправой, утверждая, что и без обязательной службы может прекрасно обеспечить всем необходимым свой народ. Султан вынужден был обороняться и тут же выстрелил в лидера, остальных захватили и расстреляли на главной площади Урумии.
Султан Маджиди, принимая гостей в своём доме, предстал передо мной истинным джентльменом, казалось, что он получил воспитание в самом Оксфорде. Маджиди так умел увлечь собеседника интересным разговором, что хотелось говорить с ним не умолкая, настолько глубоко и научно звучали его суждения. Его библиотека была наполнена персидской и арабской литературой, здесь находились несколько томов французских философов, ему была интересна история народов мира и политические отношения различных стран. Поняв широту его взглядов, я начал расспрашивать султана о зороастрийской религии, мы долго говорили об Ардебиле и Савалане. Султан показал свою уникальную коллекцию сувениров и антиквариата из стран ближнего востока, преимущественно это была инкрустированная слоновой костью изящная мебель. При расставании Маджиди пообещал сопровождение из двух курдских вооружённых солдат, которые могли бы быть рядом в дальнейшей дороге на юг в сторону Хамадана.
После визита к губернатору меня ждал приём у одного из местных ханов, владельца нескольких деревенек, где мы пили необычно вкусный чай с неизменными сладостями и курили кальян с табаком, отдававшим приятным фруктовым вкусом. Затем я посетил дом местного муллы, мусульманского священника, где и завершился прекрасный долгий день персидского Нового года. Мулла был приятным стариком с нежной сединой, оттенявшей смуглый оттенок лица, он решил приветствовать меня по-французски, здороваясь так, как принято у французов: bon jour! Затем последовало витиеватое персидское почтение: «ваше появление радует мои глаза, я преклоняюсь перед вашей верой». Надо сказать, что такая торжественная речь – это обычная дань местной традиции, так как мулла совершенно ослеп за несколько недель до нашей встречи и видеть меня никак уже не мог.
Он страдал от катаракты и имел несчастье довериться шарлатану, который сделав операцию, ослепил этого доброго человека. Я восхищался смелостью и терпением этого уже далеко немолодого человека, когда он тихо рассказывал, как перенёс операцию практически без обезболивания. Мулла был мудрым любознательным человеком, я провёл с ним и его компанией сеидов вечер за тихой ровной беседой о чаяниях простых людей, населяющих этот древний край, стойко переносящих трудности и умеющих весело проводить праздничные времена. Мы покинули муллу и отправились пешком домой, чтобы насладиться местным уличным колоритом и более тесно соприкоснуться с народными гуляниями.
В Урумии нет никаких особенных достопримечательностей, но мы прошли мимо местного кладбища, расположенного около небольшой несторианской очень древней церквушки. Её историю связывают с библейскими сказаниями, рассказывающими о том, что на кладбище похоронен один из волхвов, когда-то приветствующего младенца Христа в Вифлееме, рождение которого предсказал Заратуштра. Сейчас это русская православная церковь Пресвятой Богородицы, историческая древность которой может конкурировать с Кёльнским собором и персидской святыней в Савахе (Авахе, Кашане). Легенда, которую рассказывают местные жители о захоронении одного из зороастрийских магов, рассказала мне одна дама из американской миссии. Эту историю она слышала от местного жителя Урумии, ассирийца по происхождению.
Подробнее смотрите - Волхвы, пришедшие к Христу - кто они?
Более подробно о дарах волхвов деве Марии в честь рождения Христа написано в апокрифическом Евангелии в Новом Завете, там же есть и продолжение. Старцам Мария преподнесла ответный дар в виде пелёнок, в которые был завёрнут маленький Иисус. По возвращении они решили принести в жертву огню эти священные тряпицы, так как огонь в зороастризме – одна из важнейших стихий поклонения, но к удивлению, огонь не принял этот дар, оставив его в неприкосновенности. Сегодня эти пелёнки стали реликвией, которой приходят поклоняться верующие в церковь, построенную в ознаменование необычного чуда.
(Фреска Джотто в. капелле Скровеньи)
Так повествует об этом небольшом событии один из апокрифов Нового завета:
1. И было так, когда Господь Иисус родился в Вифлееме, городе Иудейском, во времена царя Ирода; мудрецы пришли с Востока в Иерусалим, согласно пророчеству Заратуштры и принесли с собой подношения: а именно, золото, ладан, и мирру, и поклонялись ему, и приносили ему свои дары.
2. Затем Дева Мария взяла одну из его пелёнок, в которую младенец был завернут и отдала её мудрецам вместо благословения, которую они получили от неё, как самый благородный дар.
3. И в то же время им явился ангел в форме той звезды, которая прежде была им проводником в их путешествии; свету, которого они следовали, пока не вернулись в свою страну.
4. По возвращении к ним пришли их цари и князья, воспрошая: Что они видели и сделали? Какое путешествие и возвращение у них было? Какая компания у них была в дороге?
5. Но они показали пелёнки, которые Преподобная Мария дала им.
6. И согласно обычаю их страны, они устроили огонь, которому поклонялись.
7. И бросили в него пеленальную ткань, но огонь не взял её, а сохранил.
8. Затем они начали целовать её и положили на свои головы и глаза, говоря: это, безусловно, несомненная правда, и это действительно удивительно, что огонь не мог сжечь её и поглотить.
9. Потом они забрали ткань, и с величайшим уважением положили её среди своих сокровищ (New Testament Apocrypha, Infancy, 3. 1-10. Walker, Apocryphal Gospels, pp. 100, 103, Edinburgh, 1870).
С этой евангельской историей о младенчестве Иисуса связывают сегодня церковь в Урумии, хранящей, похоже, древние несторианские нравы. Евангелие «младенчества» — это проклятие, например, среди несториан в Индии. Хон (Apocryphal New Testament, р. 38, Лондон, 1820) говорит, что Ла Кросс цитирует Синод в Ангамале, в горах Малабар (1599 г. н. э.), который осуждает это Евангелие, как и все несториане в этой стране (i.e. India).
Неподалёку от Урумии, к его северо-востоку есть Телец-гора (Бузо-дахи) с небольшой пещерой, в которой, как рассказывает предание жил Заратуштра (Spiegel, Eranische Alterthumskunde,1. 131, n. 3, Leipzig, 1891). Такие рассказы говорят, что пророк жил какое-то время отшельником в пещере в персидских горах. Как мне говорила вышеупомянутая дама из мессии, сегодняшние мусульмане относятся к таким легендам с уважением и особым почитанием, как и к празднеству весны – Новрузу.
Конечно, любому народу очень хочется приписать своей местности проживание великого Зороастра, так, например, на горе Саханд, возле города Марагах тоже есть пещера, в которой, как говорят, проживал этот известный пророк (see my Zoroaster, pp. 34, 189 e, 194, n. 1).
Есть среди жителей Урумии интересный древний обряд, память о котором сохранена и сегодня. Помимо поклонения Солнцу, на вершине холма на закате дня раздаётся сигнал из рога, и одновременно ритмично громко разносится бой барабана, в роли которого может выступать перевёрнутый казан. Этот призывный набат звучит вблизи Накдрах, расположенного недалеко от Дарвази, у ворот, где некогда стояла цитадель. Рог довольно большого размера – более шести футов, после того как донесётся третий удар (uch tabil, по-турецки) барабана запрещается кому-либо выходить на улицу. Похожий обычай есть в Исфахане, Тегеране, Мешхеде, Бухаре и ещё нескольких городах. Думаю, что с поклонением солнцу на закате дня подобный комендантский набат не имеет ничего общего. Просто это мера времени, как колокольный звон или выстрел из пушки, иногда раздающиеся в разных уголках мира (see Curzon, Persia, 1. 164, 174, 309, 350; 2. 27).
Конечно, я посетил и местный урумийский базар, который оказался довольно простым и ничем не примечательным, исключая, пожалуй, одну лавку, где работал энергичный армянский хозяин. Он наполнил свой магазин таким разнообразным товаром, что глаза разбегались и терялись от изобилия персидских, армянских, азербайджанских, курдских изделий. Всё было подобрано со вкусом и продуманно до мелочей, казалось, что каждый товар был необходим в любом домашнем хозяйстве.
Тесные улочки города довольно пусты, не встретишь здесь большой шумящей толпы, даже в такой праздник, как Новруз. Официальное количество жителей Урумии не точно, оно колеблется от пятнадцати до сорока тысяч человек, разница обусловлена тем, что каждый раз охватывают не одно и то же количество окружающих деревень. Большинство населения – это, конечно, персы, затем идут турки, афшары, ассирийские несториане, небольшое количество армян, евреев и совсем маленькие колонии европейцев.
Несториане
Христианские несториане представляют особый интерес, они не персидской крови, это представители сирийского народа, а точнее ассирийского. Именно так они предпочитают себя называть. Французы прозвали этот народ чалдсины, они являются потомками древних последователей христианского епископа Несториана, отлучённого от церкви в пятом веке за неортодоксальные взгляды на христианство, признающего культ Девы Марии, разделяющим человеческую личность Христа от божественной природы.
Первоначально приверженцы епископа Нестория жили в Персии, затем, распространяя своё учение, они устремились далеко вглубь азиатских степей. В последнее время некоторые несториане, жившие в Урумии, иммигрировали в Америку, где открыли восточные магазины ковров, фабрики по выделке мужских шапок и женских шляпок, и другие не крупные производства. Их диаспоры есть в Нью-Йорке и Йонкерсе, где они смогли проявить себя как трудолюбивый, честный народ, стремящийся к получению образования и поддержке христианской церкви.
Описание жизни города Урумии и ближайших деревень будет неполным без упоминания трудной, а порой и опасной работы христианской миссии в этой неспокойной местности. Здесь работают американцы, французы, англичане и русские, но нет ни немцев, ни шведов. Первыми приехали с помощью сюда американцы в 1835 году, открыв миссию под защитой Совета иностранных представителей. В течение семидесяти лет они трудятся с преданным рвением, учением, проповедью, оказывая помощь бедным и неимущим, излечивая от болезней, которые уже давно победили в Европе и Америке, но не научились лечить здесь в Персии.
Здание миссии простое, скромное и непритязательное, оно привлекает своей опрятностью, домашним уютом и возможностью читать священное писание, которое издаётся здесь же на небольшом местном печатном станке. Американская миссия занимается также воспитанием детей в специальной семинарии Фиске, где учатся девочки, получая хорошее начальное образование и возможность затем обучения в высших учебных заведениях. Для мальчиков есть колледж в Урумии, основанный миссионерами много лет назад. Он расположен за городом в двадцати минутах езды к юго-западу в большом лесистом парке, который когда-то помог скрыться в тени своих листьев местным жителям от нападения воинственных курдов. В колледже много простых небольших комнат, предназначенных для жилья, классы для обучения, маленький, но аккуратный музей, посвящённый истории местного края, библиотека с классической литературой народов мира и медицинский диспансер доктора Кокрана, так необходимый порой для драчливых мальчишек и, конечно, спасающий в минуты болезни и травм.
Я также посетил английскую миссию, они оказали мне гостеприимный приём, во время которого близко познакомили со своей работой. Слова добра и чести можно сказать и о других христианских миссиях города, ценой больших личных жертв и даже риска для жизни они выполняют свою работу, проповедуя Евангелие всему местному населению. Сам я выражаю чувство благодарности всем людям, облегчавшим тяготы моего путешествия, делившимися своими впечатлениями и знаниями об этом прекрасном городе и народе, его населяющим.
Мой караван
С сердцем полным счастья и радости я садился на лошадь, присоединяясь к каравану верблюдов, возглавляемому Шахбасом, отправляясь навстречу новым впечатлениям, знаниям со своим верным слугой Сафаром и двумя охранниками, которых выделил Маджиди Султан для нашей безопасности. Наша охрана была прекрасно вооружена и представляла довольно грозный вид, а Сафар на своей немолодой кобыле напоминал клерка из Кентерберийских историй.
Лошадь, на которой ехал Шахбас, была покрыта сверху тонким матрасом, набитым соломой, и выглядела так, как будто её не кормили последнюю неделю. После полудня она стала выделывать левой ногой необычные кренделя, проковыляла так несколько футов, остановилась и свалилась замертво. У нас был ещё довольно крепкий на вид вьючный жеребец необыкновенного серого оттенка, мы назвали его Кабуд, что буквально означало «синий». Шкура его и, правда, на солнце, играла бликами то голубого, то синего цветов. Моя кобылка была маленькая, хорошенькая, аккуратная, я звал её Рахшей, в честь моего доброго проводника Рустама, с которым мы недавно расстались. Мои спутники были приятно удивлены выбором имени.
Впереди нас ждал пока непознанный для меня Хамадан, я спешил навстречу своей загадке.