«К морскому берегу свой путь он может обратить,
К вечеру, если груз будет готов,
он поспешит сюда»
Э. Спенсер, Королева фей, 5. 12. 3.
Ворота Тегерана
Я провел неделю в Тегеране и особенно наслаждался встречами как запланированными, так и неожиданными. Я быстро разрешил поставленные перед самим собой задачи благодаря радушию и дружелюбию окружающих меня людей. Очень не хотелось покидать столицу Персии, но пришло время расставаться, чтобы успеть ещё посетить Центральную Азию. Официальные звонки были сделаны, необходимые документы от правительственных источников получены. Теперь, благодаря официальным бумагам, я мог свободно путешествовать по всему Закаспийскому краю и Туркестану. Я простился со своими друзьями; завершил незначительные приготовления к путешествию; впереди ещё предстояло прощание с Персией. Обойтись без задержек никогда невозможно, и, хотя карета, лошади и возница ждали у ворот, потребовалось бесконечное количество времени и суеты, прежде чем багаж был привязан к повозке и прозвучал призыв к началу движения по пути к Каспийскому морю, которое мы надеялись достичь на второй день – inshallah, «На всё воля Бога!».
Прошло не менее часа, прежде чем наш караван достиг первой почтовой станции, расположившейся за стенами города, недалеко от Казвинских ворот. Здесь произошла долгая заминка, чтобы ещё раз напомнить мне, что мы всё ещё в Персии. Каждый предмет багажа был снят с шаткого транспортного средства и скрупулёзно взвешен, максимальная точность необходима для желания взыскать предельный shahi за каждую унцию багажа и извлечь дополнительный бахшиш. Только после всей этой утомительной процедуры все пакеты снова были медленно возвращены на транспортное средство. Стоимость проезда и тариф за эту неудобную поездку небольших 240 миль в дребезжащей разваливающейся на ходу старой карете составила около 70 туманов (долларов). Сумма казалась непомерной, учитывая все дорожные неудобства, но мне обещали быстрое и безопасное прибытие (снова inshallah), мы тронулись в путь.
Дорога перед нами простиралась одна из лучших в Персии, потому что строилась русскими, и потому расстояние мерилось на ней вёрстами, а не фарсахами. Тёплое утреннее солнце обещало разогреть день до жары, дорога «обрадовать» облаками пыли. Не торопясь, мы продвигались по плоской равнине, впереди повеял прохладный ветерок от пробегающей вдоль нашего пути реки Карадж. Её стремительные потоки вырывались из глубокого горного ущелья. Бросая взгляд на окружающую местность, я вдруг вспомнил рассказ габаров Йазда о том, что именно берег Караджа описан в Авесте.
Река Карадж
Я сфотографировал этот пейзаж, чтобы прочно запечатлеть его в своей памяти. Грусть навевала только неуверенность в том, что я нахожусь в историческом месте, связанном с легендами Авесты, несмотря на то что зороастрийцы Йазда не имели и тени сомнения в предложенной идентификации. Не останавливаясь дольше, мы продолжили путь снова и проехали всю ночь. Бесконечная тряска, покачивание, бросание из стороны в сторону в нашем тесном автомобиле, который достался нам вместо свежей смены лошадей, продолжались до тех пор, пока мы с шумом не въехали в Казвин около восьми утра следующего дня. Наш путь продлился почти двадцать часов.
Казвин
Казвин один из важнейших городов Северной Персии, он был достаточно хорошо известен в Англии благодаря Милтону, который упомянул сей град в своём «Потерянном рае» (See Milton, Paradise Lost, 10. 435). Древняя история города говорят, началась в четвёртом веке нашей эры, в правление Сасанидского царя Шапура II. Четыре столетия позже Гарун аль-Рашид оказал Казвину свои щедрые знаки благосклонности. В начале тринадцатого века Якут аль Хамави в своей Арабской географии посвящает несколько страниц описанию города. В шестнадцатом веке он впервые стал имперским городом, так как шах Тахмасп I сделал его своей избранной резиденцией. Но Исфахан и Тегеран в свою очередь вытеснили его как столицу страны, так что у Казвина больше нет статуса первого города страны. Хотя по количеству его жителей, составляющим по разным оценкам от 50 000 до 100 000 человек, в настоящее время это не маленький городок.
Караван-сарай в Казвине
Казвин производит приятное впечатление, его главный проспект тянется через весь город к губернаторскому дворцу, оттенённому по обе стороны высокими деревьями. Главное здание mahman-khanah, расположилось на другом конце этого проспекта, оно лучшее в своём роде во всей Персии. В нём просторные комфортные комнаты для проживания путешественников и огромные помещения для многочисленных почтовых лошадей. Но не было в этом караван-сарае достаточной притягательности, чтобы побудить незнакомца продлить своё пребывание больше, чем необходимо. Ряды одноэтажных базаров на главных улицах показали мне, что я достаточно процветающий человек. В одном из полуевропейских магазинов я пополнил свой запас предметов первой необходимости, список которых хорошо изучил после долгого путешествия по Персии.
Выбирая товары, я потратил всё своё свободное время, пора было продолжить путешествие к Каспию, хотя мне хотелось бы посетить мечеть, которая была построена Гаруном аль-Рашидом (See Yakut, p. 443). Во время пребывания в Казвине я не знал, что далёкие холмы, которые поднимались за городом, когда-то были оплотом Шейха аль-Джабаля, Sheikh al-Jabal, «Горного старика», возглавлявшего ассасинскую секту убийц в двенадцатом веке. Уверен, что я должен был побывать на этих холмах или хотя бы подъехать к ним поближе и более пристально рассмотреть очертания знаменитых возвышенностей, где скрывались в древности кровожадные преступники, о которых сохранились страшные легенды до наших дней. Со временем слово «ассасины» европейцы сделали синонимом убийц.
От Казвина до Энзели
Следующая часть пути была посвящена поиску лучшей позы для сна в неудобном транспорте, я добился своего и крепко уснул, открыв глаза только на перевале Харзан, наслаждаясь величественным горным пейзажем. Эта дорога, вьющаяся сквозь снежные вершины, пересекает хребет Альборз на высоте более семи тысяч футов над Каспием. Зимой это одно из самых мрачных и пустынных мест во всей Персии. Тропа смерти, на которой многие вьючные животные падают замертво. Спуск в деревню Пейханар был медленным и извилистым. Деревня расположилась на границе Мазендерана, обители Mazainya Daevas, «демонов Мазандарана» описанных в Авесте. Мне казалось, что некоторые из жителей Пейханара выглядели как истинные divs, бесы, описанные Фирдоуси в Шахнаме.
Рано утром второго дня мы пересекли Сафид-Рудь, буквально «Белую реку», которую, как я полагаю, можно назвать рекой Даити Заратуштры. Глядя на мерцание вод в свете лучей восходящего солнца, я подумал о том, сохранила ли река память о прославлении пророка или о жертве, принесённой на её берегу покровителем Заратуштры царём Виштаспой (see my Zoroaster, pp. 40, 42, 45, 49, 52, 196, 197, 211, 221)?
В девять часов мы были в Реште, довольно процветающим, но в городе с населением, возможно, около 100 000 жителей, не было ничего интересного, ни с культурной стороны, ни с истроческой (see Sixty-seventh Annual Report of the Board of Foreign Missions of the Presbyterian Church in the U.S.A. p. 231, New York, 1904). Я решил не останавливался здесь более чем на два часа для того, чтобы нанять другой транспорт, чтобы съездить с Сафаром в Пири базар – место, где можно нанять лодку до главного порта в Анджали. Пири базар оказался грязной дырой, местом, где почти невозможно избежать конфликта с бесстыдными лодочниками, обладающими, кажется, всеми пороками обмана и мошенничества, которые можно себе только представить.
Сделка с ними обычно является мирным договором после продолжительной войны, в которой иностранец оказывается в самом худшем, униженном положении. Все наши сумки и пакеты были, наконец, помещены где-то в носу и корме лодки, после того как был оплачен дополнительный бахшиш, чтобы обеспечить более бережное обращение с имуществом. Мы пустились через лагуны и протоки, проплыв несколько часов до пересадки в Энзели. Здесь я провёл две ночи, ожидая отплытия парохода «Константин» линии Кавкас-Меркур. Я наслаждался компанией британского консула из Исфахана, господином Дж. Р. Прис, который направлялся в Англию после долгого пребывания в Персии. Чтобы добраться до парохода, стоявшего в нескольких милях от берега, нужно было сесть на более легкую шаланду, огромную по размерам, напоминающей ту, на которой я пересёк Персидский залив, такую же неуклюжую и не способную на морские путешествия.
Энзели на берегу Каспия. Сейчас
Выйти из залива к кораблю было гораздо опаснее, чем идти тропами в горах Персии, полных ночных разбойников. Могучие волны Каспия подхватили нашу лодку и, казалось, хотели разбить её о берег, унося то в глубину, то снова возвращая к месту отплытия. Какая ирония судьбы погибнуть на этом утлом судёнышке в забытой Богом бухте после смертельно опасного восхождения на Бехистун, после преодоления немалых трудностей в пути, приближающихся к своему окончательному завершению. Но вопреки всем страхам всё закончилось хорошо. На борту «Константин» меня ждала уютная каюта и отличная компания: австрийский министр и его жена были среди пассажиров, следующих из Тегерана в Европу. Морское путешествие протекало довольно приятно.
Персия постепенно исчезала из виду. На следующий день пароход зашёл в Астару, где я попрощался с моим верным Сафаром. Человеком, который так хорошо служил мне в путешествии по Персии, и которого я бы с радостью, если это было бы возможно, взял с собой в Среднюю Азию. Я был уверен, что ему тоже нелегко было прощаться. Но настало время, и его лодка оттолкнулась от борта парохода, направившись по направлению к берегу, где виднелась гора Ардебиль, на которой Заратуштра когда-то проповедовал закон жизни, высоко подняв свою голову, покрытую уже не белоснежной митрой, а зелёным тюрбаном. Такая смена цвета может стать символом поворота истории от религии Заратуштры к пророку ислама. Но, возможно, зелёный цвет, как зелёные листья дерева, которые могут взрасти на гробнице Куруша в Пасаргадах, символизируют тот факт, что флуоресценция в Персии всё ещё возможна, когда время национального величия вновь вернётся.
Колёса парохода начали вращаться, я ещё раз помахал Сафару и долго прощался с Землей Солнца. Мы мчались к берегам Баку, откуда я должен продолжить своё путешествие в Центральную Азию, описание которого приведу в другой книге, дополненной историческими рассказами о Сузах и Восточной Персии, которые, я надеюсь посетить в ближайшем будущем.