20 МОБЕДЫ

Ранним утром с городских стен согдийцы стали наблюдать, как враги убирают тела своих людей. Место вчерашнего боя было завалено мертвыми воинами. Над окровавленными трупами жужжали большие зеленые мухи. Некоторые тела были обезглавлены.
Мертвых складывали на арбы, которых на поле битвы было много. Арабы брали только своих, оттаскивая тела согдийцев в сторону. Когда арба заполнялась, то арбакеши направлялись к краю места сражения, там уже были вырыты длинные ямы.
Когда ров заполняли телами, мулла зачитывал молитву. По обычаю мусульман, умершие должны быть преданы земле еще до темна, поэтому все делалось спешно.
На поле битвы остались лишь тела согдийцев. По канонам зороастрийской веры, обычные люди не имели права касаться трупов, дабы не осквернить себя.
На другой деНь Саид отдыхал в двухэтажном замке. Дом имел густой сад и был огорожен каменным забором. Его хозяин, богатый дикхан, сражался против арабов и со своими людьми укрылся в городе.
В одной из комнат Саид уединился с новой наложницей, которую ему подарили в Бухаре. В его гареме давно не было такой белолицей и голубоглазой девушки. Наместник лежал на курпаче среди красных ковров и с восторгом глядел на нее. А та стояла перед ним в шелковом халате с распущенными светлыми волосами. Ему нравилось, что она его боится, что в ее глазах он читает покорность. Это приводило его в еще больший восторг. Ведь ему было известно, что согдийки - гордый народ, они более свободны, чем мусульманские женщины. Поэтому он упивался своей властью над ней. По взмаху его руки с худеньких плеч девушки сполз ее розовый халат, в тот же миг от стыда она еще ниже опустила голову. Видя ее беззащитность и покорность, он поднялся с места. Девушка затаила дыхание, ее сердце забилось еще сильнее.
В это самое время к замку подошли два мобеда - старцы в белых одеяниях, держащие в дрожащих руках посохи с набалдашниками в виде головы коровы. Они остановились у ворот, где стояли воины-стражники.
Старший жрец молвил глухим голосом, что они желают говорить с главным арабом. Те ничего не поняли, но вызвали Убейду с переводчиком.
Подойдя к воротам, помощник наместника грубо спросил:
- Что вам нужно?
- Мы, служители сельского храма, желаем забрать с поля боя тела наших людей, чтобы похоронить, как того велят обычаи.
В ответ араб усмехнулся и бросил колкую фразу:
- Вы очистите их до косточек? Какая же у вас глупая вера.
- Мы делаем это, дабы не осквернять чистую землю гниющим трупом. Не забывайте, что на земле растут злаковые, которые кормят нас. И потом огонь, земля, вода и воздух – для нас священные творения. И не тебе, юнцу, осуждать нашу религию, которой более двух тысяч лет.
Такие слова задели Убейду, и он схватился за кинжал:
- А ты не боишься, старик, что я прямо сейчас пущу твою кровь за то, что дерзишь победителям?
- Во-первых, ты еще не взял наш город. Если же мне суждено погибнуть от твоих рук, то я приму смерть достойно, как подобает истинным детям великого Заратуштры, и пощады просить не стану.
Ответ старика остудил пыл Убейды, который произнес сквозь зубы:
- Ладно, я передам твои слова наместнику, но он сейчас занят и велел никого к себе не впускать.
- Наше дело важное, - произнес старший мобед.
- Тогда ждите его здесь, пока он не освободится.
Мобеды прошли к дереву и уселись на траву у арыка с журчащей водой.
Убейда сидел на суфе перед домом и полулежа пил чай, когда из бани вышел Саид в синем халате и со свежевыбритой головой. Саид был в хорошем расположении духа.
- О, как я скучаю по мирной жизни в Медине.
- А мне и здесь хорошо: красивые девушки, - и племянник захихикал, протянув дяде чаю, - красивые города, природа, много воды, сады кругом. Чем не рай? Я хотел бы остаться здесь и стать правителем этого города.
- Не быть тебе в Согде царем, потому что неверные не потерпят на своем троне чужака. Не пройдет и месяца, как дихканы убьют тебя и поднимут бунт. Согдийцы очень любят свободу, и быть царем тут совсем не просто. Их завоевывали эфталиты, потом тюрки, но всегда правили местные мужи царских кровей. Нет, лучше быть наместником халифата, чем тут царем. Так даже легче. Кстати, как идут дела в городе?
- Тихо. Да, пришли мобеды, они хотят убрать тела своих.
- Откажи им. Пусть неверные смотрят на эти тела и боятся нас.
- Наместник, ты, конечно, прав, но есть одно неудобство. Через два дня тела начнут разлагаться, поднимется сильный смрад. А если опять завяжется бой, то их трупы будут мешаться под ногами.
Саид с удивлением посмотрел на племянника:
- Хм, а ты верно мыслишь. Тогда ладно, пусть забирают. На это я даю им один день.
- Дядя, за такое время они не управятся: там их около двух тысяч, - вновь возразил Убейда.
- Ну хорошо, даю им три дня.
В течение трех дней с раннего утра и до ночи около тридцати насасаларов складывали тела своих земляков на многочисленные арбы. Особую касту носильщиков трупов собирали со всех близлежащих селений, ведь только они могли дотрагиваться до умерших людей.
Тела согдийцев увозили на каменистый холм Чупан-ота. Именно на камни укладывали трупы: так они не касались земли и не отравляли подземные воды. Над холмом кружили беркуты и грифы, почуяв скорое пиршество.
А в эти самые дни в городе и рабаде согдийцы собирались в храмах и у алтаря, чтобы вознести молитвы за упокой души славных воинов. В домах же погибших держали траур - все женщины облачились в синие одежды. И в течение трех дней соседи приносили в этот дом еду, так как в нем нельзя было зажигать огонь.
Прошло еще полмесяца осады, и Саиду это стало надоедать. Однако наместник не мог уйти с пустыми руками и должен был хотя бы получить выкуп от этого проклятого города, иначе Саид будет опозорен перед халифатом. С такими мыслями он лежал, растянувшись на курпаче в саду. В ожидании приказа рядом стоял слуга, а на другой суфе поодаль расположился отряд охраны Саида.
После долгих раздумий он вызвал вождей племен, которые не заставили себя долго ждать. Убейда вошел последним и сел напротив дяди.
- Мы не можем здесь более оставаться, - начал наместник. - Еда кончается, а местный люд прячет от нас продукты. Хоть мы и казнили десять человек, но это не помогает. Еще есть опасность, что тюрки могут прийти на помощь согдийцам. Они очень дружны с правителем Чача. Поэтому я думаю, что надо уходить. Что скажете, вожди?
Первым заговорил вождь племени тамим:
- Народ будет недоволен, если уйдет отсюда без хорошей добычи.
И все разом закивали, согласившись с ним.
- Сам знаю, но оставаться тут более нельзя, согдийцы так просто не сдадутся. Вот что я предлагаю: чтоб наше войско не роптало, дадим им часть бухарского золота. И еще, скажите своим людям, что на следующий год мы обязательно вернемся сюда, и тогда они получат все сполна. Согласны?
Обещание раздать золото воодушевило вождей, и они вновь закивали.
- Но прежде я постараюсь выторговать золото у самаркандцев. Убейда, отправляйся на переговоры. Потребуй от них дань в размере 100 тысяч дирхемов. Если будут противиться, скажи, что мы продолжим осаду, а когда возьмем город, то цена дани вырастет в три раза. И еще, мы требуем у согдийцев тридцать заложников - детей знатных дихканов Согды. Это для того, чтобы при отходе они не ударили нам в спину.
- Будет исполнено.
И Убейда с тремя воинами и зеленым стягом на высоком древке поскакали к городским воротам. Дозорные с башни сразу догадались, что это переговорщики. Со скрипом отворились ворота, и к ним вышел сам Гурек и знатный купец Джамшид. На словах Убейда передал им условия арабов.
На что Гурек усмехнулся и сказал:
- Мы обсудим ваши условия и дадим ответ.
И согдийцы скрылись за воротами.
Вечером в парадном зале Тархуна собрался совет знатных мужей Согды. Тархун произнес:
- Из-за этой осады мы несем убытки. В городских водоемах осталось мало воды, которой хватит только на два месяца. А сегодня они в обмен на мир попросили золото. Что скажете, доблестные мужи?
С места поднялся Гурек:
- Не нужно отдавать им золото, ведь враги не победили нас и не могут требовать дань.
По залу разнеслись одобрительные возгласы. Однако царь настаивал на своем:
- Тогда арабы совсем не уйдут. Хотя бы заложников отдадим, чтобы они могли спокойно покинуть пределы Согды. Я уверен, они отпустят наших детей, как только перейдут Вахш.
На сей раз слова царя оказались весомыми, и многие согласно закивали. Но некоторые зашептались между собой:
- Ему легко так говорить, ведь царских детей не отдадут в заложники, они наследники престола.
Но Тархун уже принял решение: согласиться с условиями врагов, но лишь наполовину. Затем совет перешел к обсуждению дел, связанных с раздачей зерна голодающим семьям, а также с ограничением количества выдаваемой воды: на три человека одно ведро в день.
По этому же вопросу встал с места дихкан Яшен и сказал:
- Ночью возле водоемов и колодцев нужно выставить охрану.
Такие слова всех возмутили, и в зале стало шумно: неслыханное дело, чтобы зороастрийцы воровали у своего народа.
И Яшен вновь заговорил:
- Мои дозорные не раз видели, как какие-то люди шли с ведрами от водоемов. Заметив их, те бросали ведра и скрывались в саду.
И тут поднялся верховный мобед:
- Очень дурно, что завелись такие «грязные» люди. Но, думаю, их все же очень мало, и потому не стоит выставлять охрану. Иначе это бросит тень на весь народ, на нашу веру.
- Речь мобеда верна, - сказал царь. - А нечестных мы изловим другим способом, без стражников.
На этом совет завершился, и знатные мужи неспешно покинули зал.
***
На следующее утро у ворот Самарканда вновь сошлись те же переговорщики. И Гурек дал ответ Убейде, сказав так:
- Наш государь не желает платить дань, потому что вы не победили нас, но заложников дадим, чтобы вы спокойно ушли с наших земель.
В ответ араб усмехнулся, хотя в глазах таилась злоба:
- Я гляжу, согдийцы очень дерзки. Смотрите, за это вы жестоко заплатите. Пока не поздно, одумайтесь, иначе мы разозлимся и возьмем город измором. Тогда по вашим улицам потекут реки крови, тогда…
Однако ни Гурек, ни Джамшид не стали далее слушать его и, развернув своих коней, молча направились к воротам.
Убейда был зол и растерян. Как такое сообщить дяде, который придет в бешенство, как верблюд весной. А ведь в гневе он способен наделать глупостей, просто сорвет всю злость на нем.
Убейда застал своего дядю в саду за бритьем головы. Вокруг него крутился цирюльник с блестящим лезвием. На плече пожилого мастера висело полотенце, а рядом на столике стоял медный таз с горячей водой. Голова наместника уже блестела от втертого для мягкости кожи масла. Саид имел довольный вид, потому что не сомневался, что «неверные» примут его условия, и он наконец-то отправится домой.
Убейда с унылым видом сообщил об ответе согдийцев. Лицо Саида вмиг побагровело, он весь вскипел и, швырнув на землю сорванную с шеи тряпку, разразился криком:
- Они думают, что мы слабы и трусливы! Я покажу им нашу силу! Я поклялся Аллахом взять этот проклятый город. Я залью его кровью, и они будут вечно трепетать перед нами!
Наместник был без повязки, и на месте левого глаза зияла темная дыра. Племяннику, привыкшему к увечью дяди, стало как-то не по себе.
- Извести вождей племен: мы не уйдем отсюда, пока не возьмем город.
- Я исполню твой наказ, - ответил племянник, хотя в душе не был согласен с ним.
Помощник не смел возразить, потому что в гневе наместнику изменяет разум, и всякие доводы бесполезны. Пусть остынет.
- Эх, как сейчас не хватает вина, а ведь до принятия ислама, когда я был молод, мы пили.
- Дядя, может, принести вам? У местных людей оно в каждом доме имеется.
- Лучше не надо, а то войско узнает, и начнутся беспорядки. Мне донесли, что некоторые наши воины тайно пьют вино. На войне это очень опасно, и таких надо сечь до крови. А не устроить ли для таких лицемеров показную порку, чтоб другие страшились и помнили о своей мусульманской вере?
- Не стоит, дядя. Войско и без того ропщет из-за малой добычи. Как бы совсем не вышли из повиновения.
И после помощник удалился, сославшись на хозяйственные дела.
Ближе к вечеру в комнате наместника снова собрались все вожди, рассевшись полукругом на дорогих коврах. Саид рассказал об условиях согдийцев. Дерзкий ответ обсуждался недолго. К тому времени Саид успокоился, и вожди смогли убедить его, что в данном положении следует принять условия самаркандцев. Иначе им нечем будет кормить воинов. Да и лазутчики донесли весть, что тюрки Чача оживились и хотят помочь согдийцам.
Наместник отправил Убейду к воротам города со словами:
- Ладно, арабы согласны уйти, но только с согдийскими заложниками.
Тогда Тархун отправил верных людей в города Согды, чтобы их правители прислали в столицу по одному сыну. На что родители дали согласие, потому что такое уже случалось.
И вот в назначенный день тридцать заложников собрались в столице. С ними были родня и слуги. Затем ворота распахнулись, и юношей, одетых в самые нарядные одежды, вывели из города. Во главе их ехал Джамшид.
Когда заложники стали приближаться к войску арабов, которые уже выстроились в ряд, готовые покинуть Самарканд, Саид раздраженно заметил:
- Опять они вырядились, будто на свадьбу едут.
- Они показывают нам свою гордость и честь, - ухмыльнулся Убейда.
Саид зло посмотрел на пленников и поправил на лице черную повязку.
К наместнику подошел лишь Джамшид:
- Мы уверены, что у реки Вахш ты отпустишь заложников. Клянись именем своего бога, что так и поступишь.
- Да как ты смеешь так говорить с наместником Хорасана?! - закричал Саид.
Но Джамшид сделал вид, что не понял его и опять повторил сказанное.
Возникло неловкое молчание. И Саид нехотя произнес:
- Клянусь Аллахом.
- Этих слов нам достаточно. В таком случае, забирай их.
- Но с ними слишком много слуг и опекунов. Пусть останется половина: у меня и без того длинный обоз.
Джамшид не стал возражать. Он вернулся к юношам и сам отобрал людей. Затем он обратился к ним с наставлением:
- Держитесь вместе, помогайте друг другу, отныне вы одна семья. И, самое главное, ничего не бойтесь, будьте смелы.
И после советник ускакал, глянув на своего сына. Рядом стоял сын Диваштича Фаридун.
Заложников пристроили к середине колонны, к бухарским юношам.
После наместник махнул рукой, и войско двинулось в обратный путь.