Глава IV Легенда о "голубой небесной стране" и предание о падении душ. "страна сна"

"...Я пришел из другого мира; не в земном мире началось мое бытие; прежде этого я был явлен в мире духовном; мое первоначальное состояние иное, чем на земле; я принадлежу Агурамазде, а не Ариману; я — человек".
"Книга Советов" Зороастра
Мы оба, т.е. наш гость и я, могли часами смотреть на расстилавшийся перед нами ландшафт, не произнося ни слова. Порой старец как бы отсутствовал — где он тогда бывал мысленно, о чем думал, неподвижно сидя в приспособленном для него кресле, трудно было угадать.
Мыслитель он или практик? Думаю, для него самого это было неясно.
К вечеру он спускался со мною в сад, и часто до глубокой ночи мы беседовали о самых различных предметах.
Мой жизненный опыт в те годы был невелик, а гость мой порою казался мне совсем ребенком — настолько наивны и чисты были его помыслы, его отношение к людям, его неумение понять, как это люди могут лгать, красть, убивать, не чувствуя угрызений совести, как могут они стремиться к земным благам и наслаждениям в то время, когда везде царит смерть и никто не знает, сколько ему осталось дней жизни.
Несколько раз я пытался убедить его отказаться от такого, как мне казалось, высокопарного взгляда на земные отношения. Однако вне своих философских рассуждений старец прекрасно знал окружающих его людей и мог, в случае надобности, сделать очень меткую, порой убийственную характеристику.
Но наряду с большим жизненным опытом в нем было что-то такое, что делало его похожим на ребенка. Как ребенок, он верил в добро, считал зло преходящим и мечтал о лучшем будущем для своего народа и всего человечества.
Я удивлялся, как, прожив всю жизнь среди бесконечных интриг, восточного лукавства, недоброжелательства и борьбы, он, видевший на своем веку столько зла, до сих пор не сделался скептиком.
Откуда он брал силу, чтобы видеть в людях хорошее и не замечать зла? Но так или иначе для него во Вселенной принципиально царствовало добро, ничем не отравляемое, как и в первый день творения.
Это добро прежде всего он видел в природе, даже в ее разрушительных процессах, а в людях для него, несмотря на весь отрицательный опыт жизненных наблюдений, всегда присутствовала какая-то светлая точка — возможность или зачаток совершенного человека, и поэтому он, если случалось осуждать кого-либо, осуждал скорее поступок, чем совершившего его человека.
Однажды — это было накануне того дня, когда вся Персия оплакивает шиитских мучеников Али и Гуссейна, когда во всей атмосфере чувствуется религиозное напряжение, готовое на следующее утро вылиться в формы экстаза, почти коллективного безумия, охватывающего дервишей и толпу, старец, как бы думая вслух, произнес несколько слов, значение которых для меня не было понятно.
Заметив мое удивление и словно извиняясь за совершенную неучтивость, он тотчас же перевел эти слова, составлявшие строфу древнего религиозного гимна:
"Разве один человек может умереть за всех?
Разве Бог нуждается в смерти Праведного за неправедных?"

Меня поразила идея этого изречения, столь ясно формулирующего отрицание того, что как раз мы, христиане, считаем основой Искупления.
— Фраза, которую я перевел вам, — сказал гость, — была написана задолго до появления на мировой сцене того народа, которому вы обязаны учением о первородном грехе и о Предвечной Жертве.
Задолго до появления евреев, еще в те времена, когда мир был совсем другим, а на земле существовало племя магов — не магов исторической Персии, их выродившихся потомков, а подлинных служителей Слова, эта фраза входила в священный гимн, исполнявшийся накануне праздника, подобного этому1(1 - Страдания Али и Гуссейна для мусульман-шиитов — нечто аналогичное христианской идее Страстей). .
— В те дни, — продолжал он, — на земле царствовала правда и люди тогда воистину были лучшими. Слыхали ли вы о гибели двух великих материков? У многих народов есть такие предания. Я не буду касаться истории этих катастроф и того, что им предшествовало, я хочу рассказать вам о самом начале.
В то время, когда еще не образовалась Земля и другие материальные миры, на которых после появилась жизнь во всех ее бесконечно разнообразных формах, областью, соответствовавшей Земле, была "Голубая Страна среди Заоблачных Гор", как поэтически ее называют предания.
Эта "Голубая Страна" ныне сделалась только "Страной Сна". Она остается доступной для некоторых людей и сейчас, но только не все обладают для этого необходимой душевной чистотой. Изредка во время особого, благодатно посылаемого им сна, спящие видят в сновидении эту Страну, освещенную голубым светом.
Во время подобного сновидения душа сразу узнает свою прежнюю родину, вспоминает прошлое, и если бы не притяжение Земли, она и не вернулась бы назад из этого священного путешествия.
Только очень немногие души могут в сновидении участвовать в жизни "Голубой Страны" — такие уносят оттуда вдохновение и смутную память.
Некоторые видят во сне только вход в "Голубую Страну" — уходящий под землю коридор или пещеру. Такие люди при пробуждении вспоминают особый, неизвестно откуда идущий свет, но источник света остается для них непонятным.
Однако в беспамятстве или в состоянии глубокого сна, того сна, о котором при пробуждении мы ничего не помним, люди бывают в "Голубой Стране" чаще, чем думают, и, может быть, большая часть нашей жизни во сне протекает там, и мы, таким образом, являемся жителями и того, и этого мира.
Я не знаю, с чем мне сравнить изумительные по красоте пейзажи "Голубой Страны", но если вы хоть раз испытали во сне нечто подобное, вы поймете меня без слов, хотя, может быть, будете удивлены, если я скажу, что именно там началась жизнь тех существ, которые стали потом земным человечеством.

Картины христианского и мусульманского рая, а также попытки некоторых поэтов изобразить небесное блаженство, быть может, навеяны древней памятью. Но, с другой стороны, ад, который так образно описывают предания всех народов, не есть ли также память о "падении" — о схождении душ в материю, в которой и заключается тот ненасытный огонь, целую вечность опаляющий всех, живущих страстями.
Плотность или разреженность материи — слова, за которыми стоит лишь наше относительное, человеческое восприятие. В физической вселенной существуют такие сгущенные миры, по сравнению с которыми плотность земной материи является весьма незначительной2. (2 Так называемые карликовые звезды, например, отличаются чрезвычайной сжатостью частиц материи, как звезда А.С. 70 — 8247. Наперсток, сделанный из этой материи, весил бы там 36 тонн. Легко представить себе, как бы чувствовал себя предполагаемый тамошний житель на земле.)
В иных состояниях и соединениях материи, в "других мирах"
органы восприятия живых существ так же приспособлены к окружающей их среде, как здесь — наши. Подобно нам они тоже заблуждаются относительно своей способности воспринимать "действительное состояние вещей" и смотрят на весь мир так же, как и мы, только со своей собственной точки зрения.
Реальность и нереальность! В каждом мире обитающие там существа считают "существующим" только свой мир, а все лежащее за пределами их способности воспринимать кажется им (так же, как и нам) несуществующим или "отвлеченным".
Всякий раз, когда я смотрю на звездное небо, я спрашиваю себя: "Что это такое? Какая бесконечная цепь небесных светил и сколько их есть еще за пределом доступного зрению?" Звезды, планеты и солнца видимой вселенной, т.е. весь наш физический Космос, составляют лишь малую часть всего созданного Богом. За пределами физической вселенной открывается другая, гораздо большая вселенная, которую западные люди называют "Астральный план", а мы, согласно нашей традиции, принимая во внимание субстанцию, из которой эта вселенная состоит, называем "Душевно-энергетическим планом". Есть затем еще более тонкое состояние — "Мысленный мир", по отношению к которому "Душевно-энергетический план" является столь же грубым и плотным, как по отношению к нему самому наша "физическая материя".
Словами нашего ограниченного языка невозможно правильно описать устройство всех этих высших миров, тем более что над "Мысленным миром" находятся неизреченные области Духовного плана, на котором из людей пребывают только святые.
Некогда человек стоял выше ангелов и так же, как они, должен был принимать и распространять во вселенной веленья Божественной Воли. Он был поставлен воистину в центре жизни, в "райском саду", среди неописуемой красоты "Голубой Страны", которая не была тогда еще "Страной Сна".
Странно теперь произносить такие слова, настолько они для нас лишены значения!
Самые высшие ангелы завидовали ему, а Человек постепенно сосредоточивался на себе самом и забывал Бога.
Агурамазда знал это. Прежде чем Он сотворил Вселенную, Он предвидел будущее нарушение законов распространения света. Он знал, что временное отпадение приведет к полному совершенству сознания того, кто сиял в голубом раю отраженным светом.

Испытания и горести дольней жизни, опыт и победа, которую в конце пути человек одерживает над самим собою, есть самая драгоценная тайна, открывающая двери в Духовный мир.
Исполнив эту задачу, человек становится присутствием Бога мире.
— Вечное — вне времени, — возразите вы.
"Для Бога нет прошедшего, настоящего и будущего, есть лишь одно неразрушимое вечное мгновение".
Сколько бы ни протекло времени, с нашей точки зрения, — от сотворения мира до Страшного Суда, — все это лишь капля, упавшая в океан вечности.
К чему же божественная игра в творчество и разрушение миров... чередование "дней" и "ночей", когда Абсолют излучает из Себя, а потом вновь вбирает очередную "проявленную вселенную" для того только, чтобы затем вновь начать вечное кружение, вечную смену, вечную иллюзию?
Какой бы длинной ни была очередная пьеса жизни, "Манифестации", с началом, развитием действия и неизбежным концом, она всегда нам покажется самой короткой, а для Бога — кто знает — может быть, каждый раз ее и вовсе не было?
Подобные вопросы, начиная с глубокой древности, занимали умы людей.
В поэтических образах каждый народ изображал эту мировую трагедию по-своему.

В каждой вере — свое решение, а нынешний век дошел до того, что все предания, и Запада, и Востока, объявлены детскими сказками.
Люди хотят разрешить загадку жизни, изучая строение вещества, исследуя развитие животного и растительного царства. О духе, организующем плоть, они совсем забыли и думают, что наша жизнь окончательно прекращается, когда погибает всемогущий и всезнающий мозг.
Не все ли равно, что они думают?
Но может ли настоящий человек — Фраваши (3 - "Зороастрийская мистика приписывает человеческой природе тройной состав: материальный, энергетический и духовный — тело, душу и дух. Духовные начала человека — душа и дух, которые были созданы первыми, не подлежат смерти. Во время рождения они соединяются с физическими элементами и отделяются от них, когда наступает смерть.
Из духовных начал человека главные — это "Урван" (душа) и "Фраваши" (дух) с их многочисленными подразделениями, как, например, "Манас" (разум) и "Бодха" (сознание). Физическое тело — "Тану" — для души и духа подобно инструменту, которыми работает ремесленник. Они пользуются им, как всадник пользуется лошадью". —Мазани Р.П. Зороастризм — религия добродетельной жизни. Париж, 1939.)
— действительно стать мертвым — вот вопрос.
Но так рассуждать на Западе еще не умеют".

далее