Глава V - Через снега от Араса до Тебриза

«Они шли весь следующий день по снегу».
«Ксенофонт», Анабасис.

Сразу после пересечения Аракса в Джульфе мне вновь пришлось пройти таможню. Меня принял директор персидской таможни, по происхождению оказавшийся бельгийцем, но в это время отвечавший за безопасность персидской границы. После прочтения моих рекомендательных писем и официальных документов, он задал один единственный вопрос о наличии оружия. Я честно рассказал ему о том, что мне пришлось расстаться со своим револьвером ещё в Джульфе. Вёл я себя открыто, искренно и наверно произвёл хорошее впечатление, потому что когда все формальности закончились, директор сердечно пригласил меня в гости на ужин. Я с радостью пообещал прийти после того, как смогу избавиться от багажа, оставив его в персидском доме отдыха, расположенном через дорогу от таможни.

Этот дом стоял буквально на песке, потому что был построен недалеко от низкого берега Аракса. Дом длинный, но не высокий, всего два этажа, по фасаду тянется веранда, на крыше развивается флаг – признак влияния Запада. Номера просторные, светлые, уютные. Около входа в дом лежала гора тюков с хлопком, которые только что выгрузил прибывший караван. Дромадеры ночевали под открытым небом, утром им принесли охапку сена, вокруг которого они столпились тесной кучей и мирно жевали завтрак. Но некоторые из верблюдов норовили походить по всему двору или выйти за его пределы. Тогда раздавался грубый оклик погонщика, слышался пронзительный свист, рассекающего воздух хлыста и яростное рычание возмущённых верблюдов. Хорошо, что я не знаю ни верблюжьего языка, ни наречия местных караванщиков.

На углу дома располагался телеграф, там я получил послание главы американской христианской миссии в Тебризе. Он сообщал, что вышлет навстречу армянского слугу на повозке, запряжённой четвёркой лошадей с турецким извозчиком по имени Мешад Сайид Уллах. Я был рад этим вестям, вселяющих уверенность в предстоящей дороге в Тебриз. Всё было готово к грядущей поездке, и я со спокойной совестью мог позволить себе небольшой отдых и приятное общение с директором таможни. Ничто не могло нарушить моего славного расположения духа, если не принимать во внимание периодических криков погонщиков верблюдов за окном.
На следующее утро к десяти часам я был готов к продолжению путешествия.

Предстояло пройти два дня по заснеженным дорогам, что сулило отнюдь не приятные впечатления и суровый дискомфорт трясущегося фургона. Позже проезжая по дорогам Персии, ещё менее комфортным для путешествия, свой путь до Тебриза я воспринимал как закалку перед более трудными условиями пути. Я вспомнил две цитаты из Гамлета: «только люди, которым не нужно работать, могут позволить себе быть чувствительными» и «несчастья начались, готовьтесь к новым».

Неудачи в пути

Весь первый день пути маршрут проходил через русло реки, заполненного каменными валунами и глыбами льда. Мы то тонули в воде, то погружались в сугроб, затем снова тонули и затем вытаскивали повозку из глубокого оврага. Грязь налипла на всех колёсах, до самой середины и не было никакой надежды на быструю езду. Время от времени я поднимался на холм и пробовал пройти немного пешком, чтобы облегчить работу лошадям, тянувшим тяжёлую поклажу.

Вдоль дороги на небольшом расстоянии друг от друга стояли глинобитные домики, в которых можно было согреться, просушиться и попить горячего вкусного чая. Когда на горизонте показывался очередной чайный домик, я предвкушал возможность небольшого приятного отдыха и с непреодолимым желанием стремился к тёплой чашке зелёного чая. Грязи вокруг было столько, что постоянные задержи в пути, начинали раздражать, приходилось постоянно убеждать, умолять, а порой и ругать извозчика для поспешения. Очень хотелось добраться в Маранд до наступления ночных сумерек. Денежное поощрение оказалось самым эффективным инструментом.

Сразу раздавалась серия ударов плетью по спинам уставших лошадей, сопровождающихся чередой ободряющих криков, свистков, сменяющихся мирным мелодичным пением. Я не знал, о чём пел возница, но на память приходила только заунывно-тоскливая турецкая песня о старой корове, которая скоропостижно скончалась. Нам удавалось довольно хорошо держаться караванной тропы, - дорогой назвать её просто не могу, - но, в наступивших сумерках, мы вдруг сбились с пути. Результатом стало жёсткое столкновение с телеграфным столбом. К счастью, никто не пострадал, кроме фургона. После недолгого ремонта мы наконец-то добрались до Маранда. В Маранде случилось новое приключение, наш фургон одним колесом провалился в глубокую лужу и медленно завалился на бок, раскидав по грязи все коробки, сумки, дорожные тюки. Я тоже весь вывалялся в мокром снегу, дорожная жижа облепила меня всего с головы до ног и я, растерявшись, стоял посреди дороги. Мой нелепый вид вызвал добродушный смех деревенских прохожих, которые, улыбаясь, бросились мне на помощь, собрали все вещи и повели в дом, окружив заботой, дав тепло, воду, горячего чая и приготовив кровать для ночлега.

Я прекрасно выспался в уютной комнате, благодаря пылающему жаром камину, было тепло. Но к утру стало холодать, стены жилища были полны трещин и небольших отверстий, через которые тёплый воздух безвозвратно утекал. По потолку и стенам ползали разные насекомые, проникающие через щели, греясь в тепле рядом со мной. Проснувшись, я смотрел на это живое царство и вспоминал описание храфстры в Авесте, хотелось схватить веник и вымести начисто всю нечисть.

Маранд и Софиан – исторические места

За одиннадцать часов путешествия удалось преодолеть только сорок пять миль, несмотря на все мои усилия. Утром осмотрелся. Городишко Маранд небольшой, он не имеет большого ни экономического, ни исторического значения, хотя известен с древности. Якут аль-Хамави пишет, что семь веков назад Маранд был частично заброшен и стоял в руинах после турецкого завоевания (Yakut, p. 524).

Якут рассказывает о том, что Маранд был оплотом ислама в своё время, что здесь не осталось ничего от зороастризма, основывая свои утверждения на том, что этот город был родиной ряда выдающихся мусульманских мыслителей. Во время моего пребывания в Маранде я не знал о существовании здесь кургана, насыпанного, как утверждают местные жители, из пепла, оставшегося от многовекового возжигания огня во времена зороастризма. Если бы я знал об этом в тот момент, я бы обязательно исследовал легендарный курган. Подобные холмы также существуют в городе Урмия.

Маранд знаменателен тем, что был в древности столицей Васпураканского царства. Если бы была возможность проследить следы зороастризма в этом городе, думаю, можно при настойчивом желании получить интересные результаты, достойные внимания серьёзного исследования. С точки зрения этимологии слово «Mair-and» переводится как «Мать здесь» и, продолжая традицию ветхозаветных легенд в этом краю, можно предположить, что именно здесь похоронена жена Ноя (see the article by Hiibschmann, Die altarmenischen, Ortsnamen in IF. 16. 347, 451).

Утро следующего дня не радовало погодой, небо было серым и тоскливым, и я не смог встать раньше девяти после вчерашних приключений. Движение вперёд началось с препятствий – пересекая вброд реку, наша повозка, как и накануне вечером снова потерпела крушение. Пока её пытались высвободить, я наблюдал за весенним разливом, по реке плыли прошлогодние ветки, сухая трава и… дохлая кошка. На берегу реки местные женщины мирно полоскали бельё. Я вспомнил утренний чай, приготовленный из воды здешней реки. Повар уверял, что завтрак был «превосходен». У меня образовался неприятный осадок от развернувшейся картины и утреннего чаепития. Но дорога звала вперёд.

Весь день маршрут пролегал вверх по крутым горам и вниз в глубокие низины. Горный пейзаж был похож на поле сражения огромных Титанов, которые оставили после себя израненное поле боя, полное рытвин, холмов, непреодолимых препятствий. Снег лежал повсюду и очень медленно таял, весна не торопилась обогреть солнцем здешние края. Снег был настолько глубоким, что наш фургон, как и следовало ожидать, безнадёжно застрял. Мне пришлось сторицей заплатить за дополнительных лошадей, чтобы вытащить наш «вездеход» из западни. Местность вокруг мало населена, многие из деревень были засыпаны снегом настолько, что издали, были видны только крыши домов, поэтому поиск свежих лошадей был затруднён.

Глядя на это снежное царство, понимаешь, что местные обитатели зимуют, выходя из дома только при крайней необходимости. Сообщение между населёнными пунктами практически не было. Жизнь как будто замерла на всю зиму. Начавшаяся весна тоже не радовала возможностью ездить в гости, таявший снег размывал дороги, а весёлые ручейки разносили на своём пути почву, скапливая в своих водах мутную грязь. Цивилизация до этих мест ещё не добралась.

Среди пустых дорог мне посчастливилось встретить местную достопримечательность – немного разрушившийся караван-сарай, строительство которого приписывалось шаху Аббасу Великому. Впрочем, здесь все караван-сараи, согласно рассказам местных жителей, были построены именно этим выдающимся человеком. Былое великолепие этого сооружения поражало воображение, мне невольно на память пришли знакомые строки Омара Хайяма:
Наш караван-сарай, создание Творца,
Где день бежит за ночью, и бегу нет конца, -
Остатки от пиров весёлых ста Джамшидов,
Могилы ста Бахрамов, - вращение кольца.

Уже поздно вечером мы приблизились к деревне Софиан, или Zofian, это было место кровавого сражения между турками и персами во второй половине шестнадцатого века (See Ker Porter, Travels, 1. 219).
В Софиане мы могли сменить лошадей, и я пошёл договариваться с хозяином сам, поскольку водитель нашего фургона так устал, что был уже не способен ни на какие переговоры, он просто свалился замертво и уснул крепким молодым сном. Человек, с которым мне пришлось общаться обладал интересной внешностью. Прежде всего в глаза бросался его удивительный нос-морковка, потом обращаешь внимание на его крупные глаза, губы, которым казалось не хватает места на лице. В целом создавалось впечатление, что в жилах этого человека туранская кровь смешалась с персидской.

Его движения были по-восточному медлительны, полные достоинства и собственной значимости. Он провёл меня в свою комнату, в которой пара диванов утопала в коврах и мягких подушках, на которых восседали два персидских купца. Они отдыхали и пили чай из симпатичных пиалушек. Мы завязали дружелюбную беседу, их расспросам не было конца, они были так рады моему появлению, что интересовались буквально всем на свете. Но я, как и мой вожак каравана, тоже чувствовал усталость после нелёгкой дороги, и мне хотелось отдохнуть в тишине и безмолвии.

На утро мы покинули Софиан, дорога пролегала мимо озера Урмия и мимо горы Саханд. Эти места известны с древних времён и представляют историческую ценность. Считается, что вблизи озера родился пророк Заратушрта. Гора Саханд, возможно, упоминается в Авесте как гора Аснаванд, на которой состоялась встреча Заратуштры с духом Целостности и Воды Хаурватом (See my Zoroaster, pp. 48, 100, 207), но есть и другие предположения об этом рандеву. Мне казалось, что я встретил старинных хорошо знакомых друзей. Эта встреча подняла мне настроение и последующая дорога уже не казалась такой долгой и утомительной.

Между восемью и девятью вечера мы добрались до Тебриза, и я нашел приют в христианском миссионерском доме. В комнате стоял большой камин, в нём призывно потрескивал огонь, приглашая согреть своим теплом. Я поприветствовал огоньки пламени, радуясь тому, что сейчас растает наконец иней на ресницах и я смогу моргать по-прежнему. Хозяева дома посмеялись над моим «разговором» с огнём и сказали, что я стал настоящим огнепоклонником. Я удобно устроился возле камина, наслаждаясь теплом, гостеприимством и приятной атмосферой юмора и добра. Впереди меня ждал отдых в одном из прекраснейших городов Персии – Тебризе, здесь я намеревался задержаться денька на два-три.