Глава ХХIII Осознание себя в боге

Если бы живое существо могло хоть на мгновение "умереть", перестать быть живым, — "Принцип жизни" и "Бог" превратились бы в бесплодное рассуждение.
Смерти как "антитезы жизни" нет в мире и не может быть; смерть — один из эпизодов жизни, смерть — служитель всяческого преобразования. Наше заблуждение в отношении смерти заключается в том, что мы принимаем за себя нашу внешнюю личность, т.е. "человека-форму". Наше заблуждение в отношении смерти разрушается познанием законов жизни других миров, смерть попирается и отменяется победой над нею — духовным опытом.
Живущему на земле очень трудно научиться правильно применять по отношению к себе слова "Я" и "мое"; победить эту путаницу в земном сознании призвано посвящение. В различных планах по-разному, на "душевно-энергетическом" плане и на земле, медленно возводится здание непрерывно растущего сознания. "Строительство лишь такого Храма, — сказано в древнем ритуале, — есть дело, угодное Агурамазде, другие же, каменные, храмы для Него — прах и суета".
Все время мы образуем себя — сначала по подобию грубых страстей, идущих еще из животного мира, затем выражаем господствующую в нас ноту — сумму желаний и мыслей.
Человек много раз меняет свой идеал, пока не поймет, что лучшим для него образцом является подобие Божие. Воля жить, которая коренится в каждом живом существе, на низших стадиях самораскрытия выражается инстинктом самосохранения. Мало-помалу, в результате многократно повторяемого опыта живущий начинает понимать высшие цели и высшие интересы б жизни. То, чего так добиваются люди, сами того еще не зная, то, о чем они порой так тоскуют на земле, — это неосознанное стремление найти в себе высший образ. Мучимые им, гонимые собственным гением, они ни в чем другом не могут найти на Земле прочного счастья. Пресыщение убивает желание, достижение какой-либо земной цели создает пустоту; сколько раз, достигнув объектов своих желаний, человек чувствует, как сказано в Священном Писании, — "что все это — не то, не то и не то". Единственное достижение, которым нельзя пресытиться, единственное "то" — это осознание себя в Боге. Одни люди достигают такого состояния в результате долгих духовных подвигов, другие — через большую любовь, некоторые — через большое искусство или какой-нибудь другой род духовного творчества. Жертвуя собой за других, проводя через себя милость и милосердие, многие люди просветляются постепенно или внезапно. Часто сам того не зная, человек вступает в круг божественного озарения — благодать Божия дается самыми разнообразными способами. Один получает ее в результате упорных трудов, некоторые — "по наитию", иным просветление дается с детства. Иногда Бог как будто насильно старается войти в сердце человека, разбивая и разрушая средостение в нем странными для нас или даже страшными способами.

Отдание себя в волю Божию означает признание царем в себе, вместо прежнего, самостного "Я" — Господа Бога.
Отречение от своей воли перемещает "светильники в человеке", и когда наступает этот мистический момент, все начала Фраваши собираются вместе и вновь восстанавливают целостное сознание.
"Когда человек видит в себе только себя, — сказано в древнем гимне, — он погружен в тревогу, в беспокойство, в заботы о завтрашнем дне, он испытывает страх и вражду к людям и животным, боится потерять близких, боится смерти, мучается, не будучи в силах насытить свои желания, вечно зависит от мнения других, от случая, успеха или неуспеха".
Сам того не замечая, такой человек изменяет свою натуру на демонскую, переворачивает в себе образ Агурамазды.
Природа становится нежной матерью для тех, которые умирились с Богом и с самим собою. Дикие звери не трогают их, стихии повинуются им, духи служат. Для тех же, в ком царят гордость и самолюбие, природа — мачеха, ближний — враг, звери — недруги, стихии — демоны.
Освобожденный от заблуждения, самостности смотрит на свое прошлое, как на сон: как будто вершину горы покрывало движущееся облако. Двигаясь, облако принимало за себя жизнь горы, а тени, отбрасываемые им и горой, — за дни своего существования.

далее